Солист группы "Мегаполис" Олег Нестеров написал роман "Юбка" — про государство Третий рейх, кинорежиссера Лени Рифеншталь и музыку рок-н-ролл. Чтобы удовлетворить поклонников всех этих предметов, книгу выпустили 100-тысячным тиражом. Один экземпляр достался Анне Наринской.
Рокер с нежным голосом Олег Нестеров — германофил и не боится в этом признаться. Свою самую известную, возможно, песню "Karl-Marks-Stadt" он исполняет на немецком. Этот перестроечный хит представляет собой перепев советского шлягера "Ландыши". Так что у Нестерова сначала музыка — потом проза. Правда, тоже про музыку.
Он придумал вот что: год 37-38-й, еще не окончательно распрощавшийся с веселой декадентской жизнью Берлин, Лени Рифеншталь трудится над монтажом "Олимпии", ее друзья — четыре молодых архитектора из бюро Альберта Шпеера (куда же без Шпеера!) — днем трудятся над макетом немецкой столицы будущего — города Germania, а по ночам экспериментируют со звуком. Они как-то придумали, что гитару можно подключать к электричеству. И вот эти то ли Beatles, то ли Rolling Stones, а скорее, по нестеровскому описанию их музыки, Led Zeppelin Третьего рейха тащатся сами и дают тащиться ограниченному количеству посвященных. Как-то в число этих посвященных попадает Лени Рифеншталь. "В какой-то момент Лени показалось, что время остановилось. Потом она перестала чувствовать свое тело. Потом с очевидной ясностью пришла мысль, что в мире не существует неправильных нот и аккордов. Ей даже показалось, что еще немного, и она вдруг в одночасье поймет какой-то древний язык. Потом парни остановились. Лени подошла и поцеловала каждого в губы".
Потом Лени делится впечатлениями со своим другом Гитлером и призывает его обратить на своих архитектурно-музыкальных друзей благосклонное внимание. Все очень мило — фюрер пришел к Лени в гости, они сидят у камина и женщина-режиссер пророчествует: "Наступает эра гитар. Через них нужно пропустить ток, и тогда они смогут поднимать стадионы. Они сделают то, перед чем бессильно любое оружие. Они завоюют дух людей!" Гитлер впечатлен. "Лени,— ее имя далось ему с трудом,— я прошу вас с этой минуты об этом ничего никому не говорить. Предлагаю присвоить нашему проекту кодовое название...— Гитлер задумался, и тут его взгляд упал на ее колени: — "Юбка. Der Rock"".
Если бы Олег Нестеров постарался немножко больше (или немножко меньше), все это даже было бы смешно. Но у этого текста смешным быть не получается из-за сентиментальности и придыхания. Нестеров действительно очень уважает великого режиссера Лени Рифеншталь и сочувствует ее несложившейся послевоенной судьбе, а также уважает великого архитектора Альберта Шпеера, который по ходу дела говорит очень мудрые и высокоморальные антигитлеровские вещи. Нестеров вообще много кого уважает — когда в конце книжки откуда ни возьмись на минуточку вылезает Мик Джаггер, он оказывается "раскован, весел и открыт. И — безмерно симпатичен". А с появляющимся вслед за Джаггером Энди Уорхолом так и вообще соседствует слово "гениальность".
Все это уважение к гениям разных калибров засунуто в эдакую якобы постмодернистскую упаковку — без изысков, но с фокусами. Например, когда Лени желают дожить до ста лет, она говорит, что не любит круглых дат и лучше — до ста одного (как известно, дожила). А на восторги по поводу того, что вот какая она разносторонняя: "Танцы, кино, альпинизм, горные лыжи — осталось только в морскую пучину нырнуть", отвечает: "Или поехать изучать исчезающие племена" (как известно, и нырнула, и поехала). Все эти пророчества задним числом, которым в "Юбке" несть числа, набивают оскомину на удивление быстро. А душераздирающие подробности личной жизни госпожи Рифеншталь, например описание того, как доктор Геббельс лезет к Лени под юбку, а она ему не дает — ни тени иронии, автор явно волнуется за судьбу своей героини,— оставляют читателя в довольно тошнотворном недоумении.
В общем никакой пародийности, которой можно ожидать от книжки из фашистской жизни под названием "Юбка". Все очень драматично, все, конечно, заканчивается плохо, а по ходу дела автор сообщает нам ряд своих соображений. Одно из них стоит отдельного упоминания.
Это насчет того, что речи Гитлера действовали на слушателей так же, как впоследствии рок-песни. Ровно по тому же принципу — темп, ритм, гештальт. Гитлер добивался наивысшего воздействия "помимо всяких слов и смыслов — просто за счет ощущения". Таким образом, Адольфа Гитлера можно считать первым рок-певцом, а его речи — чем-то вроде речитативов Джима Моррисона. Смешно сказать, но советская пропаганда утверждала практически то же самое. В те редкие моменты, когда по советскому телевидению показывали западные рок-коллективы, комментаторы обязательно распространялись о "зомбировании" слушателей. Сравнение с трансом, в который вгонял Гитлер внимающие ему толпы, напрашивалось, а зачастую и звучало. Сорокасемилетний Олег Нестеров не может этого не помнить. Он и помнит. Просто он и сам так думает. Гитлер и Моррисон для него тоже близнецы-братья. Только не ужасные, а прекрасные. Нет, про Гитлера Нестеров, конечно, все понимает — отвратительный был чувак, холокост устроил и так далее, но — как пел!