Этот дом называется "посольским", поскольку построен прямо рядом с посольством Монголии в Борисоглебском переулке, напротив Музея Марины Цветаевой. С несколько большим основанием его бы можно было назвать "монгольским". Главная отличительная черта этого дома — раскосые окна.
Построил его Александр Скокан. Это архитектор, которому в сегодняшней истории архитектуры Москвы принадлежит совершенно исключительная роль. Он создал Остоженку — идеальный квартал русского капитализма. Создал несколько случайно и не под те цели, которые в результате реализовались. Он хотел, сохраняя дух старого московского района и его общий абрис, ввести туда дома остросовременной архитектуры, которые при этом были бы безукоризненно вежливы по отношению к соседям — не выпендривались, не кричали о себе, а скромно и с достоинством на равных стояли бы в историческом контексте. В эти дома он тогда, в 1990 году, планировал переселить жителей из остававшихся на Остоженке коммуналок, засадить весь район деревьями и создать внутриквартальные бульвары для прогулок. В результате всех старых жителей с Остоженки выселили, а бульвары разгородили КПП с топтунами. А в остальном все есть — и дома новой архитектуры, и много зелени. Просто места пенсионеров заняли миллионеры. Архитектора тут можно упрекнуть только в том, что его замысел оказался слишком хорош для тех, для кого он придумывался.
"Посольский" дом хотя и не на Остоженке, но полностью следует тем принципам, которые Скокан придумал, пока ее застраивал. Первый: архитектура должна быть современной. Вряд ли у кого-нибудь, кто увидит дом, все окна которого покосились на 76 градусов, может возникнуть подозрение, что это могла построить какая-либо эпоха, кроме нашей. Второй: дом не должен выделяться. Действительно, этот дом, в особенности его окна, ниоткуда не виден, кроме разве что щели во двор напротив Гнесинского института. Он весь спрятан в неожиданном обширном и очень уютном дворике. И в-третьих, дом должен следовать сложившимся в этом месте типоразмерам. Условно: если все дома рядом четырехэтажные, то сорокаэтажный среди них будет выглядеть неуместным.
И вот ты смотришь на этот дом, размышляешь об этих принципах. Что у него получилось? Вообще-то форма этого дома — срезанный овал корпуса — не слишком характерна для Москвы. Никогда так не строили, за исключением, пожалуй, одного периода — конструктивизма. Тогда да, тогда могли построить овальное здание. Тут рядом, напротив, через новый Арбат — собственный дом Константина Мельникова в форме восьмерки. И, кстати, на конструктивизм похожи и эти ровные бетонные стены, и то, что дом как бы на ножках, с прозрачным первым этажом-лобби. В 1920-х годах, вернее, в начале 1930-х в старых кварталах Москвы подстраивали такие небольшие — трех-четырехэтажные — конструктивистские дома, они есть и в переулках Бронных и Пречистенки, их пока еще не все посносили. Ничем не примечательные ведомственные домики Москвы перед великим террором, квартир на 10-15.
Они, кстати, обычно в довольно плохом состоянии. Тогда не очень хорошо строили, дома часто покосившиеся, окна кривые. Дойдя до этого места, я, как и вы, сообразил, что тут получается. Достаточно неожиданный образ. Александр Скокан построил такой конструктивистский дом, который как бы уже начал падать, но тут его поймали, укрепили и превратили в элитное жилье.
Вообще-то это получилось довольно тонко. В Москве этого больше нет, но раньше она ведь была застроена деревянными домами, как, скажем, сегодняшний Стамбул. Когда по нему гуляешь, иногда кажется, что попал в фильм о послевоенной Москве: косые линии, мальчишки играют в футбол, голубятни. Это я к тому, что несколько бесформенным беспорядочным кварталам центра Москвы, вероятно, шли покосившиеся деревянные дома. Во всяком случае, по воспоминаниям, очарование арбатских переулков когда-то заключалось именно в этом. И забавно, если судьбу купеческих особняков XIX века начинают повторять конструктивистские кооперативы ранних советских чиновников, откуда их забирали в лагеря. Вероятно, в этом есть какое-то особое свойство морфотипа Москвы. Как ни укрепляй вертикаль, дома здесь, как и граждане, все время норовят от нее отклониться.
Тихое, тонкое, спрятанное во дворе сочинение на московскую тему. То особое направление, которое Александр Скокан придумал на Остоженке, называется "средовой подход". Мне кажется, это оригинальное русское изобретение, и суть его заключается в том, что оно выражает архитектурой взгляды позднесоветской интеллигенции. Во-первых, безусловное уважение к современному Западу, науке и прогрессу; во-вторых, к собственному историческому контексту. И при этом из книг от дворянства наследуется сдержанность и умение не столько быть незаметным, сколько тщательно скрывать свою незаурядность. Как бы князь Андрей Болконский в роли секретного физика. Честно сказать, я не знаю западной архитектуры с подобной программой.
Но до чего все же странно! Ведь, по сути, программа сводится к тому, чтобы быть воспитанным и интеллигентным человеком своего времени. И что же это значит? Весь какой-то кривой, изломанный, как теперь говорится, подшакаливает у монгольского посольства, все чего-то мучается по поводу то ли уничтоженного Сталиным конструктивизма, то ли снесенных Хрущевым арбатских переулков, весь в комплексах, самый заметный фасад спрятал во двор и хотя держит себя в руках, но видно же — просто комок нервов какой-то. И ведь это не офисы, это жилой дом. Я думаю, люди, купившие тут квартиры, борясь с неизбежным искривлением позвоночника, должны ежедневно поминать добрым словом интеллигенцию и ее неизжитые комплексы.
Мученики! Они страдают за то, что мы были.