Из типографии "Известий" вышла часть стотысячного тиража пятитомника исторического романиста прошлого века графа Салиаса. Отдельные романы Салиаса уже переиздавались несколькими издательствами, но такого масштабного проекта никто не предпринимал: пять больших томов с золотым тиснением в твердой обложке издал концерн "ИнтерТУРАН".
Граф Салиас, как и положено историческому романисту, был замечательно плодовит — в 1909 г., через год после смерти 68-летнего писателя, издателем Карцевым было завершено его полное собрание сочинений в 33 томах. В русской романистике прошлого века граф Салиас фигура более чем оригинальная. Конечно, не только своим происхождением — по отцу граф был француз: африканская кровь Пушкина, турецкая — Жуковского, немецкая Фета и Мея делают это обстоятельство довольно заурядным. И даже тот факт, что родной дядя графа был знаменитый Сухово-Кобылин,— тоже не невидаль: история российской, а позже советской словесности знает и более оригинальные родственные связи. Салиас — чуть ли не первый в России истинно коммерческий писатель, неутомимый поставщик развлекательного чтива, выполненного на самом высоком профессиональном уровне.
Забавно, что нынешние комментаторы творчества Салиаса — в частности, и автор предисловия к данному пятитомнику — объясняют нелюбовь к нему большевиков, никогда не дозволявших его переизданий, идеологическими причинами: монархизмом или неверным с точки зрения официозной советской историографии освещением некоторых событий — скажем, истории пугачевского бунта в романе "Пугачевцы". Дело в другом: советскую власть в Салиасе не удовлетворяла скорее всего как раз та вызывающая безыдейность, деидеологизированность, которую он позволял себе как раз во времена, когда Герцен уже разбудил народников, а писатель мог не быть поэтом, но гражданином — обязан.
Быть может, в графе Салиасе над исконно русской гражданской интеллигентской серьезностью взяло верх аристократическое галльское легкомыслие, но, так или иначе, в российской словесности ему в предшественники, кроме Пушкина, записать решительно некого. Тем более в жанре исторического романа. Романтизм Марлинского, тяжеловесная скрупулезность Лажечникова, патриотизм Загоскина, славянофильство Данилевского, даже торжественность тона Константина Толстого в "Князе Серебряном" — всего этого и близко нет у Салиаса. Более корректно сравнить его романы с "Капитанской дочкой", особенно если припомнить выкинутую Пушкиным главу, которая особенно рельефно обнажает вальтер-скоттовские истоки повести. Однако самое напрашивающееся сравнение такое: граф Салиас — это, безусловно, "русский Дюма-отец".
В пятитомник вошли шесть романов. Кроме упомянутых "Пугачевцев" — "Русское действо", "Принцесса Володимирская" и три менее крупных. "Русское действо" — едва ли не самое популярное сочинение Салиаса у его современников и едва ли не самое похожее на "Трех мушкетеров". Центральным историческим событием — "вешалкой для сюжета", по выражению Дюма — служит здесь дворцовый переворот, в результате которого был свергнут Петр III и воцарилась его супруга Екатерина Алексеевна, позже названная Великой. Но этот эпизод — лишь повод для раскручивания блестящей интриги и изложения множества исторических анекдотов. В романе этом есть весь непременный антураж: роковые обстоятельства, фатальная красавица-авантюристка, возвышенный герой, антагонист-негодяй, дуэли, альковные приключения, куртуазные сплетни, награжденная добродетель, — и все это на отлично прописанном культурном и бытовом фоне ХVIII столетия. Салиас в этом романе поражает литературной техникой: эпизоды монтируются так естественно и логично, что, кажется, роман предназначен для экранизации.
То же — и в "Принцессе Володимирской", хоть в этом романе есть мотивы не только Дюма, но и Жорж Санд. Оскорбленная невинная сирота неясного происхождения оказывается царских кровей и мстит обидчикам наподобие графа Монте-Кристо. Салиас явно предпочитает не связываться с разрешением тяжеловесной проблемы "роли личности в истории". По Салиасу, историю творят не герои и монархи, не "народ", конечно же, но — как и положено в авантюрном романе — случай. Переворот, изменивший историю огромной империи, начался с пьяной драки в кабаке; потрясший основания державы бунт вырос из чьего-то оскорбленного самолюбия. Здесь уместно вспомнить Бредбери с его раздавленной в доисторические времена бабочкой, которая изменила облик Соединенных Штатов. Короче говоря, любители дачного чтения получили отменный подарок — пять красивых томов, которых хватит на целый отпуск.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ
Граф Салиас Е. А. де Турнемир. Собрание сочинений в пяти томах. Концерн "ИнтерТУРАН". Москва. 1994.