Фестиваль премьера
VIII международный фестиваль балета "Мариинский" открылся премьерой балета "Стеклянное сердце" в хореографии Кирилла Симонова. Напряженной игре плоти и полетам воспаленной фантазии внимала ОЛЬГА Ъ-ФЕДОРЧЕНКО.
В основу либретто "Стеклянного сердца" господин Симонов положил некоторые факты биографий композиторов Александра фон Цемлинского и Густава Малера. В частности, мучительные романы обоих с femme fatale Альмой Шиндлер, женитьбу Малера на этой госпоже и ее настойчивое нежелание забыть о бывшем воздыхателе Цемлинском. В балетном варианте композитор Цемлинский стал "бедным поэтом" Александром. Властителя музыкальной жизни Вены Малера, не иначе как из сочувствия к покинутому и некрасивому в действительности художнику (хотя на фотографии, представленной в фестивальном буклете, он очень даже ничего), преобразили в Густава, "богатого и властного вельможу". Ну а Альма как была в жизни женщиной-вамп, так ею в балете и осталась.
Накануне свадьбы с Густавом Альма привычно испытывает силу своих чар на Александре, который тут же восторженно заключает ее в объятия, доказывая безумие страсти. Во время пикника на охоте Альма, ставшая уже женой вельможи, продолжает затягивать несчастного художника в омут вожделения, "фатально укрепляя" любовный треугольник. В конце концов она затаскивает на себя художника, а себя самое — на неудобный стол. Испытания плоти заканчиваются появлением возмущенного мужа. В криминальной разборке с применением огнестрельного оружия на глазах у придворных поэт убивает Альму (на самом деле смерть героини была совместной инсценировкой молодоженов, устроенной "с целью пробудить в Александре чувство вины и довести до отчаяния") и погружается, как и положено натуре с тонкой душевной организацией, в сон. Пробудившись от сладостных грез, он обнаруживает себя наедине с куклой Альмой, с которой невозможно расстаться. Попытки утопить манекен в раковине лишь приводят к психическому обострению, и Александру ничего не остается делать, как умереть на том самом столе.
Некрасивого в жизни Цемлинского страстно и отчаянно танцует на диво пригожий Максим Зюзин. На долю инфернального Ислома Баймурадова (Густав) досталась неблагодарная роль — раздавать пощечины и пинки участникам драмы. Рыжеволосая бестия Екатерины Кондауровой крайне эффектна в порочащих ее эпизодах; представить же эту Альму нежной розочкой (сцена "Парнас") можно лишь под гипнотической силой поэтического воображения Александра.
Историю рокового треугольника на музыку главного героя повествования Александра Цемлинского Кирилл Симонов профессионально сладил на два акта, прослоив неврастенические "высказывания" всех участников эффектными сценами видений и "идиллий". Атмосфера спектакля сумрачна и монохромна. Декорации Эмиля Капелюша остры и неприветливы. В одной картине всю сцену перекрывают потоки заледеневшего дождя, словно бесстрастно-издевательский отказ хладносердечной красотки, сделавшей выгодный выбор. В другом эпизоде в хаотическом нагромождении острых металлических прутьев и не сразу разглядишь остов колесницы, запряженной тройкой лошадей: то ли Гелиос мчится по небу, то ли свалили в кучу металлолом искореженных надежд.
Хореографическое решение "Стеклянного сердца" вполне адекватно его визуальному образу. Недаром господин Симонов был одним из лучших учеников в классе танцовщика-академиста чистейшей воды Владлена Семенова. Танцевальная лексика нового балета Кирилла Симонова, основанная на классике, не блещет особой новизной и являет собой разумную уравновешенность удобных и "вкусных" комбинаций с прихотливыми и мудреными с точки зрения координации port de bras. Порой эти круговые движения руками кажутся чересчур назойливыми, но в их калейдоскопическом повторении читается некий пластический ребус. Постоянно сомкнутые руки персонажей словно метафора быстротекущего времени, загнавшего героев в круг, из которого нет выхода. Особенно удалось хореографическое решение эпизода "Парнас", куда главный герой прибыл отсматривать свой сон, названный "Идиллия". Танцевальное умиротворение — столь редкое качество для современной суетливой хореографии — прямо-таки снизошло на всех этих порхающих, щебечущих и покоящихся в хореографической нирване дриад, нимф, розочек, мгновений и прочих завсегдатаев розовых балетных снов (особой точностью и изящностью в сольных фрагментах выделялась Светлана Иванова). Остроумное и тонкое обыгрывание господином Симоновым досконально знакомых и ему, и публике приемов академического балета зал оценил единодушными одобрительными аплодисментами.