Генеральный директор Агентства региональных исследований Ростислав Туровский разъяснил обозревателю "Власти" Дмитрию Камышеву, откуда на думских выборах в России взялись результаты в 99% голосов и к чему это может привести на грядущих выборах президента.
— 99% явки и 99% голосов за "Единую Россию" в Чечне — это что, наша новая политическая реальность?
— Это уже не результат выборов, это политический результат, политическое решение. Потому что для многих региональных руководителей выборы — это прежде всего способ доказать свою лояльность и добиться от федерального центра карт-бланша во внутрирегиональных делах. Поэтому для Чечни было принципиально важно показать не просто высокий, а сверхвысокий, лучший по России результат. Республики вообще в этом плане идут впереди еще с начала путинского правления. Но на этот раз они задали планку, которую уже нельзя преодолеть.
— А главы республик не подумали, что такой результат для остального мира выглядит просто неприлично?
— Я думаю, что республиканское начальство такого рода интеллигентские рефлексы не мучают, и, если можно было бы, они бы и 100% показали. Меня же удивляют не республиканские руководители, а позиция федерального центра, который позволяет им давать вот эти советские результаты и относится к этому более чем снисходительно. Хотя на самом деле это компрометирует институт выборов и сами полученные результаты. В Кремле почему-то забывают поставить верхнюю планку и дать понять, что результаты более 90% могут восприниматься неадекватно и, очевидно, являются свидетельством фальсификаций.
— Хватило ли для этих советских цифр традиционных властных рычагов? Или масштабы использования административного ресурса действительно возросли?
— Я считаю, что с точки зрения применения административного ресурса эти выборы были беспрецедентными. Федеральный центр, по сути, санкционировал эту электоральную вакханалию, отнесся к ней снисходительно и даже позитивно. Ну а на местах начальство всегда работает по принципу "Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет". И оно отработало на 100%, всеми возможными способами обеспечивая результат. Это уже не выборы, а гонка за стахановскими результатами.
— Превращение выборов в референдум за Путина, наверное, тоже стимулировало этот процесс?
— Региональные руководители считали принципиально важным добиться максимальных результатов, потому что они будут свидетельствовать о лояльности лично Путину. То есть выборы превратились в определенную форму отчетности и воспринимаются как еще одна дополнительная оценка эффективности губернаторской деятельности.
— Но откуда же тогда рекордно низкий результат в Петербурге? Где там был административный ресурс?
— На мой взгляд, эти выборы очень наглядно показали, что Россия делится на две половины — периферийную, где голосование становится все более управляемым, и городскую, где другой избиратель и где, как бы власти ни хотели отчитаться перед Путиным (и, может быть, не меньшими процентами, чем это сделала Чечня), у них это объективно не получается. С этой точки зрения питерские результаты очень интересны: если уж выборы позиционировались как референдум о доверии Путину, то ситуация, когда его родной город продемонстрировал один из самых низких показателей поддержки в стране, выглядит сенсационной. Говорит это прежде всего о том, что реальная, искренняя поддержка Путина и партии власти на самом деле гораздо ниже, чем нынешние электоральные показатели. И это наглядно показала ситуация на всем Северо-Западе, который в 2000-е годы был очень серьезной и достаточно надежной опорой Путина и партии власти. Тот результат, который был получен на Северо-Западе, на мой взгляд, и есть реальный показатель поддержки Путина и партии власти.
— Кстати, если сравнить нынешний референдум с президентскими выборами-2004, то поддержка Путина и вовсе снизилась в подавляющем большинстве регионов.
— Нужно понимать, что "Единая Россия" никогда не могла бы достичь показателей, которые сам Путин имел на выборах президента. Одно дело голосование за личность, а другое — за партию, пусть даже ее список возглавляет популярная личность. Потеря голосов на этом неизбежна. Ну и, кроме того, все-таки "Справедливая Россия", что ни говорите, привлекла часть путинского электората на свою сторону. Об этом свидетельствуют результаты голосования и в Питере, и на Северо-Западе в целом, где у мироновцев как раз были наиболее высокие проценты.
— Но в тех регионах, где параллельно с Думой избирались и местные парламенты, региональные единороссы получили меньше, чем думские. То есть эффект референдума все же сработал?
— Конечно, но не в той мере, на которую рассчитывали в Кремле. Хотя и там, если здраво просчитывали ситуацию, должны были понимать, что результаты будут не сверхвысокими.
— А зачем вообще Кремлю эти проценты? Чтобы Путин заочно превзошел будущего преемника?
— Я до сих пор с большим сомнением отношусь к решению Путина возглавить список "Единой России". Если он стремился показать себя в качестве сверхэффективного паровоза, способного вытянуть список, то он, конечно, это продемонстрировал. Что же касается будущего, Путин, в сущности, организовал напоследок свою публичную агитационную кампанию. Можно, конечно, говорить, что, вероятно, его преемник не сможет добиться с ходу столь высокого результата. Но это уже будет зависеть от того, какова будет конкуренция на президентских выборах и будет ли она вообще. Потому что искусственный результат, когда малоизвестная и малопопулярная фигура просто в отсутствие альтернативы получит те же 70%, теоретически возможен. Но, конечно, Путин больше заинтересован в том, чтобы преемник был заведомо слабее его, и поэтому, может быть, можно говорить, что планка в 64% не должна быть преодолена преемником.
— А можно ли в таком случае притормозить преемника тем же административным ресурсом?
— Это более тонкая задача, решение которой не всем региональным начальникам под силу. Потому что система работает по принципу "да или нет". Если она работает, то на полную катушку; если отключается, то возникают риски, что протестные настроения вырвутся наружу. А президентские выборы с этой точки зрения более рискованны, чем парламентские, потому что заведомо популярного и рейтингового преемника все равно не будет. Но в принципе для Кремля это задача решаемая, если он точно рассчитает, в каких регионах оставить все как есть, чтобы электоральная машина работала по полной программе, а где позволить губернаторам провести "нормальные" выборы.
— Закономерен ли провал демократов и особенно СПС, который ранее добился успехов в ряде регионов? Или правых действительно подкосила резкая смена тактики прямо во время кампании, когда от акцента на социальных вопросах они вдруг перешли к острой критике Путина?
— Я думаю, что у СПС просто не оказалось никакой тактики и партия не смогла решить свою главную проблему 2000-х годов, связанную с потерей политического лица и утратой какого-либо ясного позиционирования в политическом спектре. Избиратели перестали понимать, что это за партия — пропутинская она или оппозиционная, в чем заключается ее программа, остается ли она ортодоксально-либеральной или действительно левеет. В конечном итоге это закончилось очередным и самым болезненным провалом, потому что процент у СПС просто позорный.
— А если бы правые продолжили леветь, могли бы они повторить региональные успехи на федеральном уровне?
— Я еще до думских выборов говорил, что отдельные локальные эффективные кампании СПС проводить в состоянии, но, чтобы организовать аналогичную кампанию на общероссийском уровне, никаких ресурсов, денег и политтехнологов правым не хватит, что и подтвердили выборы 2 декабря.
— Эти выборы примечательны еще и огромным разрывом между фаворитами и аутсайдерами...
— Я думаю, что эти выборы стали водоразделом в развитии нашей партсистемы: партии резко поделились на тех, у кого есть шансы остаться в системе,— четыре партии, преодолевшие барьер,— и партии, многие из которых умрут своей смертью,— большинство тех, кто барьер не преодолел. А то, что ни одна из них даже не приблизилась к 7%, на мой взгляд, наглядно это демонстрирует. И этот водораздел, похоже, почувствовали и избиратели. Они увидели, что есть партии, голосовать за которые все равно что выбрасывать свой голос в урну. Многие сторонники СПС и "Яблока" не пришли на участки, понимая бессмысленность этого. Хотя в принципе электоральный потенциал этих партий не так низок, как те проценты, которые они получили.
— Как может повлиять этот провал на перспективы появления единого оппозиционного кандидата в президенты?
— Похоже, все игроки на оппозиционном поле будут решать свои личные задачи, потому что никто из них в победу на выборах президента не верит и верить не будет. Поэтому они будут заниматься персональной раскруткой и раскручивать свои партии. Что, в свою очередь, выгодно Кремлю и составляет, если можно так выразиться, план Путина. Ведь на выборах будет определенная конкурентность: Кремлю важно показать, что они были в той или иной мере демократическими и свободными. Но в то же время степень этой конкурентности будет невелика, никто из кандидатов не сможет стать реальным соперником преемнику, и никакого объединения не произойдет — в том числе и потому, что исход выборов, я думаю, решится в первом туре. А выборы-2008 будут напоминать президентские выборы 2000 года, когда конкуренция была, но исход был предрешен, а оппозиция не могла объединиться ни по идеологическим, ни по личностным причинам.