Каждую неделю телекомпании предлагают зрителю несколько ток-шоу. В это воскресенье канал "Останкино" покажет очередную программу "Бомонд", а на канале НТВ зрителей снова ожидает "Воскресенье с Дмитрием Дибровым".
Малые расходы и высокая эффективность — вот два бесспорных плюса отечественных телевизионных ток-шоу. Не смущает телевизионщиков даже грядущий кризис жанра — близок час, когда одни и те же герои будут перемещаться из программы в программу с периодичностью раз в неделю.
Имидж ведущего ток-шоу (по-английски их называют talkingheads — говорящие головы") может быть разным, от западника в подтяжках a la Лэрри Кинг до малороссийского провинциала в модных штиблетах, — от этого ничего не меняется. Матвей Ганапольский, например, желая создать образ enfant terrible, и впрямь приобрел образ невоспитанного ребенка в кепочке. Его детская непосредственность действует на гостей завораживающе — Ганапольский удивляет и обезоруживает. Передача не получается только в одном случае: когда он сталкивается с таким же поведением со стороны собеседника. Так случилось, когда в "Бомонд" была приглашена Людмила Гурченко — два детских самолюбия не ужились в одной студии. Стороннему наблюдателю, следящему за происходящим на экране, трудно избавится от ощущения неловкости. Ему предлагается поучаствовать в общем празднике: отказаться неудобно, но и так веселиться, кажется, не с чего. Кстати, часто гости "Бомонда" говорят с автором передачи успокаивающим тоном — вероятно, ощущение неловкости присутствует и по ту сторону экрана.
Драматургия всех ток-шоу примерно одинакова — интервьюируемого приглашают, чтобы расспросить, но категорически не хотят выслушать. Ему заранее не верят, причем и ведущему, и гостю, и зрителю заранее известно — и в этом вся прелесть действа — что оправдаться ни в коем случае не удастся. Недавно Андрей Караулов интересовался у Дмитрия Хворостовского, не боится ли тот, что, редко бывая в России, потеряет аудиторию. Хворостовский ответствовал, что, напротив, бывает в России часто, Караулов же упорно не соглашался с безусловным фактом. Садомазохистский восторг переполняет сидящих по обе стороны экрана. Сочувствия к "гостям" нет — они ведь знали, куда шли.
Для Дмитрия Диброва в его ток-шоу главное — talk. Причем говорит Дибров, презрев не только правила грамматики, но и общеупотребительный "Словарь ударений для работников телевидения и радиовещания". Его провинциальный флер совершенен в своем роде. Он искренне рад, когда встречает партнеров себе под стать, хотя иной раз к нему забредают и очень воспитанные собеседники. Зато звонки постоянных зрителей неоспоримо доказывают неприятную для критиков истину, что подобное авторское телевидение будет еще долго пользоваться спросом.
Передачи ток-шоу существуют исключительно для их авторов, и в этом нет ничего удивительного. Странно только, что на программу возлагается компенсаторная функция — в каждом герое ведущий стремится обнаружить свои индивидуальные черты и приглашает гостей, а заодно и зрителей, решить свои проблемы. Цель может считаться достигнутой, когда удается смутить жертву, вернее, героя. Здесь аудитория встречается с описанным еще Эриком Берном в книге "Люди, которые играют в игры" вариантом поведения — психологической игрой "Изъян", когда один индивидуум не может чувствовать себя с другим комфортно, пока не обнаружит в другом какой нибудь недостаток. Зрителю такая встреча приятна, поскольку и он не чужд подобных развлечений.
Как бы то ни было, ток-шоу достигают поставленной цели. Автор, сделав своей профессией общение с персонажами постсоветского бомонда, сам постепенно переходит в ранг светского человека. О нем говорят и пишут, его карьера приобретает ускорение и развитие — и в конце концов достигает своей кульминационной точки, когда автор ток-шоу сам становится героем телеинтервью, вызывая пристрастный интерес зрителей и зубовный скрежет критиков, не обретших еще своей телевизионной программы.
НАТАЛИЯ Ъ-ОСИПОВА