Накануне заседания согласительной комиссии ответственный за согласительную деятельность Сергей Филатов от имени президента решительно дезавуировал запущенный Владимиром Шумейко проект о продлении полномочий президента и Федерального собрания. Филатовско-ельцинское отмежевание комментирует обозреватель Ъ МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ.
С точки зрения политической этики филатовское отмежевание естественно хотя бы потому, что Филатов — заинтересованное лицо. По принципу "никто не может быть судьей в своем деле" всякий политик должен решительно отвергать всякие намеки типа Шумейкиных, а если уж ему очень хочется еще повластвовать, то для этого принято инспирировать общественное мнение, чтобы продление состоялось не по желанию заинтересованного лица, а по просьбам трудящихся и нехотя.
Даже в предположении, что российским политикам напрочь чужда всяческая этика, есть еще и прагматика — и корпоративная — так сказать, общегосударственная, и личная — филатовская. С точки зрения государственной в принципе нельзя заранее отрицать необходимость принятия вполне антидемократических мер типа предложенных Шумейко: если правитель не хочет прослыть в веках "российским Гинденбургом", он, возможно, предпочтет открытую диктатуру, чтобы не допустить к власти, например, Жириновского. Однако такого рода меры по самой своей природе не подлежат обсуждению и принимаются в состоянии крайней необходимости, которой пока не наблюдается. Преждевременное и в общем-то праздное обсуждение такого рода мер лишь снижает их будущую эффективность, лишая государство, быть может, последнего средства обороны перед хаосом. Говоря: "Мы не должны давать повод оппозиции обвинять нас во властолюбии", — Филатов мог бы сказать точнее: "Раньше времени обвинять".
Филатов мог руководствоваться и соображениями простой конкуренции: его бывший товарищ по заместительству у Хасбулатова начинает говорить от имени президента, то есть посягает на филатовские прерогативы. Окоротить Шумейко — естественная реакция. Но специфика российской политики в том, что примитивно рациональные реакции воспринимаются обществом как нечто иррациональное и сенсационное — что и дало повод к размышлениям о хитрой интриге, якобы замышляемой Филатовым.