90 лет назад, в 1917 году, президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон узнал о большевистском перевороте не от своего посла в Петрограде и не от российского посла в Вашингтоне. Новость, которая надолго оттолкнула американцев от России, сообщило агентство Ассошиэйтед Пресс. В последующие годы советское правительство потратило немало сил и средств, чтобы это влиятельное агентство описывало ситуацию в стране в нужном для него ключе. Однако АП время от времени умудрялось одной короткой телеграммой выставить в дурацком свете печатные и иные органы ЦК КПСС. Историю этой долгой борьбы восстановил обозреватель "Денег" Евгений Жирнов.
Имидж оптом и в розницу
Правда не всегда только глаза режет. Иногда она еще и больно бьет по карману. В этом убедились русские деловые круги в последней четверти XIX века, когда острая нужда в оборотных средствах заставила их обратиться за иностранными инвестициями и займами. Вскоре они убедились, что держатели капиталов, в особенности на основном рынке заимствований того времени — во Франции,— народ чрезвычайно нервный и пугливый, да к тому же склонный верить слухам и способный, услышав какую-либо вздорную или малозначительную на русский взгляд новость, истерически требовать возврата вложенных средств.
К примеру, сообщили газеты об очередном налете абреков на кавказские нефтепромыслы. Для российского обывателя — безделица, самое обыкновенное дело. А французы начали подсчитывать грядущие убытки и впали в панику. Причем иностранные газеты, перепечатывая сообщения русских, добавляли от себя мрачных деталей, так что картина получалась еще более неприглядной, чем на самом деле. Ничего другого от публики, знакомой с Россией по описаниям путешественников типа Александра Дюма-отца, который писал, что зимой русские жгут на улицах костры, чтобы согреть воздух, ожидать не приходилось.
Особенно острой проблема стала в 1890-х годах, когда Российская империя и ее бизнес еще сильнее стали зависеть от иностранных, и прежде всего французских, займов. Назначенному в 1892 году министром финансов С. Витте пришлось заняться информационным вопросом лично. Решался он довольно просто. Часть денег из полученных Россией французских займов не покидала пределов Парижа, а оседала в карманах руководителей крупнейших французских изданий. Благодаря этому ситуация в России описывалась в самых радужных тонах. Например, расстрел народного шествия 9 января 1905 года подавался в проплаченных СМИ как пример твердости императорского правительства, озабоченного лишь поддержанием порядка в стране. А карательные экспедиции в бунтовавшие губернии описывались как суровые, но необходимые меры для восстановления прав русских и иностранных собственников земли и производств.
Дирижировал этим стройным прорусским хором, как правило, российский финансовый агент в Париже. Преемники Витте на посту министра финансов постоянно сетовали на то, что прикорм французской прессы обходится казне слишком дорого, но при этом продолжали выделять средства на подкуп СМИ.
Совсем иная картина складывалась в Северо-Американских Соединенных Штатах. До первой мировой войны американские займы и инвестиции играли в русской экономике второстепенную роль, поэтому на заокеанские СМИ обращали внимание главным образом российские дипломаты. Посольство в Вашингтоне регулярно сообщало в Санкт-Петербург об антирусских кампаниях в американских газетах, обращая внимание на то, что почти все они связаны с еврейским вопросом. Как только в России случался очередной погром, большинство газет восточного побережья САСШ описывали его, приводя, как писали дипломаты, резко преувеличенное число жертв.
Ничего странного в этом не было. Как говорилось в отчетах посольства, в западных штатах и центре страны зарубежными делами не интересовались вовсе. А на востоке, прежде всего в Нью-Йорке, среди издателей и читателей газет насчитывалось множество евреев — эмигрантов из Российской империи.
Еще одной особенностью, отличавшей американские СМИ от европейских, было отсутствие собственных корреспондентов в России. Ведь даже на востоке США новости из страны царей и медведей не относились по важности к первостепенным, и тратиться на содержание журналистов за океаном редакторы и издатели отнюдь не собирались. К тому же иностранные новости традиционно поставлялись информационными агентствами, созданными на паритетных началах владельцами газет еще в те времена, когда заокеанские сенсации доходили до Соединенных Штатов малой скоростью — на попутных судах, а добывал их первым тот, кто первым высаживался с лодки на приходящее из Европы судно на входе в гавань.
Все это упрощало, но не облегчало взаимодействие с американскими СМИ. С одной стороны, российских корреспондентов агентств, прежде всего самого крупного и значимого в начале XX века — Ассошиэйтед Пресс (АП), было проще контролировать и подсовывать им правильно препарированные новости. В 1901 году посол России в Вашингтоне А. Кассини писал министру иностранных дел графу В. Ламсдорфу:
"В донесениях моих к Вашему Сиятельству я неоднократно имел случай сообщать о том громадном значении, которое имеет на американское общественное мнение здешняя пресса; в то же время я позволял себе обращать внимание Вашего Сиятельства на желательность для нас тем или иным путем найти доступ к проведению наших взглядов в печати и освещать, таким образом, в желательном для нас направлении телеграфные известия, получаемые в этой стране из-за границы и отличающиеся по известным Вашему Сиятельству причинам враждебной для нас тенденциозностью.
Вследствие сего мною с особенным удовольствием было принято предложение New York Herald пропагандировать сближение между Россией и Соединенными Штатами, равно как и признано целесообразным рекомендовать вниманию императорского министерства корреспондента Associated Press в Петербурге. Имея громадное распространение в Соединенных Штатах, означенные органы, должным образом направляемые, без сомнения, должны были бы с течением времени привести к установлению среди американской публики правильного взгляда как на внутреннюю жизнь России, так и на задачи, преследуемые ею в области международной политики.
Означенные предположения мои, смею сказать, не замедлили подтвердиться самым наглядным образом. Действительно, если сравнить критический тон известий, сообщаемых упомянутыми органами о России, с тем, что было передаваемо ими до того времени, как они стали пользоваться руководством вверенного мне посольства, то для самого поверхностного наблюдателя станет ясным, насколько означенные известия потеряли свою тенденциозность и, напротив, приобрели оттенок вполне для нас благоприятный. В подтверждение сего я считаю нелишним привести несколько примеров.
Как только императорское правительство применило к американским предметам ввоза в Россию повышенный тариф в ответ на произвольное обложение федеральным правительством русского сахара дополнительной пошлиной, New York Herald предприняла целую кампанию для внушения американскому народу убеждения в неправильности образа действия, принятого американским министерством финансов; в то же время петербургский корреспондент Associated Press не замедлил передать по телеграфу в эту страну о миролюбии, проявленном при обсуждении означенной меры русской прессой, и об искреннем сожалении, выраженном ею по поводу временного недоразумения между обеими странами...
Что касается способа, каковым достигается указанное руководство названных органов, то он заключается в продолжительных беседах моих с их представителями в Вашингтоне и некоторых случаях, требующих особой осторожности в выражениях, в составлении ими статей под моим непосредственным наблюдением. Таким образом, все... появляется не иначе, как пройдя через мою цензуру, и смею надеяться, что настроение этой части американской прессы встретит полное одобрение Вашего Сиятельства. Я считаю нелишним присовокупить, что означенные статьи появлялись не в виде interview моих с корреспондентами, но сообщались от лица их самих как их собственные соображения, так я убедился на практике, что подобного рода известия оказывают большее впечатление на читающую публику".
Еще проще стало после того, как АП и созданное в 1904 году Санкт-Петербургское телеграфное агентство заключили соглашение об обмене информацией. Теперь правильно отредактированные новости поступали по телеграфу в САСШ, где АП распространяло их среди своих подписчиков. Беда заключалась лишь в том, что газетчики могли не публиковать эти сообщения вовсе или интерпретировать их в соответствии со своими представлениями о России. В особенности после того, как коллеги начали подвергать остракизму СМИ, печатавшие пророссийские сообщения. Тот же посол Кассини констатировал: "Настроение некоторой части печати, открыто принявшей сторону России, повлекло, как и следовало ожидать, к возражениям со стороны других органов, враждебно к нам расположенных".
В результате заокеанские издания не только не помогали сглаживать шероховатости в русско-американских отношениях, но и регулярно раздували возникавшие скандальные ситуации. К примеру, в 1904-1909 годах возникли осложнения из-за поездок в Российскую империю эмигрировавших в САСШ российских евреев. По законам империи все иудеи были обязаны проживать в черте оседлости — в западных губерниях России, а в центральную часть страны — великорусские губернии — могли приезжать, лишь подчиняясь особым правилам, имеющим некоторое сходство с теми, что действуют в России сейчас для жителей ближнего зарубежья. Для граждан же Соединенных Штатов никаких ограничений в выборе места жительства в России не существовало. Но российские чиновники считали, что, дав свободу передвижения бывшим российским евреям с американским паспортом, они узаконят способ преодоления черты оседлости: съездил в Штаты, натурализовался — и живи в России где вздумается. Не без влияния американских СМИ этот конфликт привел две страны на грань торговой войны.
А когда началась первая мировая война, большинство американских СМИ выступили в поддержку Германии в ее борьбе с Россией. Ситуация изменилась лишь после того, как элита Соединенных Штатов определилась в своем отношении к воюющим сторонам и приняла сторону Антанты. Американская промышленность стала получать крупные русские военные заказы, а американские банки открывать кредитные линии для их оплаты.
Американские кредиторы тогда остро нуждались в точной и подробной информации о положении дел в России, в особенности после Февральской революции 1917 года. И Ассошиэйтед Пресс стало играть в ее доставке ключевую роль.
Рупор вождя
С Временным правительством у АП, как и у других представителей иностранных СМИ, особых проблем не было. Скорее наоборот, все составы правительства прилагали немало усилий, чтобы скрыть от иностранной прессы истинное положение дел в неуправляемой стране. В стремлении приукрасить ситуацию Керенскому способствовало американское посольство в Петрограде, именно поэтому оно после большевистского переворота и не спешило сообщать в Вашингтон об октябрьских событиях. Возможно, американские дипломаты не верили в способность Ленина и компании удержаться у власти и считали, что Керенский, подтянув с фронта верные части, сможет подавить мятеж левых радикалов. Именно поэтому президент Соединенных Штатов получил первое сообщение о смене власти в России из сообщения агентства АП.
А потом началось выстраивание непростых отношений американских корреспондентов с советскими официальными органами. На первом этапе большевистские вожди сами не могли определиться с тем, чего они хотят от зарубежных СМИ. Известно, например, что сам баловавшийся журналистикой Ленин вел переговоры с американским издательством о написании автобиографии, причем, как любому человеку, привлекающему к себе внимание всего мира, ему предлагали весьма солидный по тем временам гонорар.
Но большевики хотели не столько денег, сколько понимания и признания, так что в первые месяцы и даже годы существования Совнаркома они охотно принимали у себя иностранных журналистов, давали интервью и писали по их просьбе статьи для зарубежной прессы. Однако уже к началу 1920-х стало очевидно, что этим путем добиться понимания у зарубежных правительств не удастся. Ведь одновременно большевики агитировали за мировую революцию, а экспортеров этого товара на Западе привечать не желали. Пойти же по царскому пути и покупать прессу большевики не могли из-за ограниченности в средствах. Конфискованных у свергнутых классов ценностей едва хватало на поддержку коммунистической печати за рубежами СССР.
Поэтому правила общения с иностранными корреспондентами стали постепенно ужесточаться. Всякая самодеятельность в этом вопросе прекратилась еще в первой половине 1920-х. Высокопоставленных партийцев сначала обязали согласовывать сам факт приема того или иного представителя зарубежных СМИ. Затем приняли решение о желательности предварительного получения вопросов в письменном виде и согласовании ответов с ЦК и Политбюро. А все текущие сообщения иностранных корреспондентов из СССР практически с первых лет советской власти подвергались жесткой цензуре.
Но, как оказалось, от бесчисленных ограничений иностранные корреспонденты становились только злее. Так что в 1930 году советские руководители решили к кнуту добавить пряник. В постановлении ЦК о положении иностранных корреспондентов говорилось:
"1. Обязать Народных комиссаров... выступать время от времени по соглашению с НКИД со специальными сообщениями для информации инкоров. Устраивать эти выступления в соответственных наркоматах и учреждениях или же во время периодических чайных приемов, организуемых для инкоров НКИД не реже одного раза в месяц...
2. При снабжении инкоров необходимой, с точки зрения НКИД, информацией установить такой порядок, при котором эта информация передавалась бы инкорам с таким расчетом, чтобы они могли отправлять ее своим газетам лишь немного позже отсылки тех же сведений за границу ТАССом.
3. Расширить практику приглашения инкоров для осмотра существующих и вновь открываемых крупных технических, хозяйственных и культурных предприятий.
4. Обязать НКПрос РСФСР обеспечить приглашение инкоров на генеральные репетиции или премьеры новых пьес.
5. Распространить на инкоров все льготы, устанавливаемые для других категорий иностранцев... в получении из-за границы продовольственных посылок.
6. Облегчить обслуживание инкоров советскими гражданами и гражданками в качестве секретарей, переводчиков, машинисток, гидов, прислуги и т. д.
7. Председ. ЦИКа СССР и пред. Совнаркома СССР устраивать время от времени, но не реже двух раз в год приемы (с соответственным угощением) для глав дипломатических миссий с обязательным участием наркомов СССР.
8. Обязать наркомов и других ответственных советских работников посещать приемы, устраиваемые для дипломатов и инкоров Наркоминделом.
9. Не препятствовать общению дипломатов и инкоров с представителями советской общественности (художниками, актерами, учеными, представителями либеральных профессий).
10. Устранить препятствия к обслуживанию дипломатов и инкоров представителями либеральных профессий (врачами, ветеринарами), кустарями, ремесленниками и домашними работниками.
11. Разрешить и облегчить иностранцам создание спортивных площадок.
12. Обязать Московский совет выделить некоторое количество дач для предоставления их за плату инкорам и дипломатам".
Теперь зарубежные СМИ волей-неволей должны были сначала публиковать официальные сообщения ТАСС, а уж затем получать телеграммы своих корреспондентов о событиях в СССР. А все назначенные инкорам блага и льготы позволяли стимулировать их просоветский настрой.
Одним из первых, на ком проверили правильность выбранного метода, был корреспондент АП в Москве С. Ричардсон. Он передавал информацию об СССР с правильных позиций, и потому его всячески поддерживали. В 1932 году, когда Сталин надолго исчез из поля зрения общественности, появились слухи о том, что он тяжело болен и для его лечения пригласили из Германии профессора Цондека. На самом деле Сталин, судя по его переписке, устал до полного измождения, и врачи настояли на его длительном отдыхе. А чтобы пресечь слухи, ответственные за инопрессу товарищи решили сообщить об этом общественности с помощью Ричардсона. Он написал Сталину письмо, и в апреле 1932 года получил ответ от вождя:
"Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров. Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР".
Тогда и возникла традиция печатать ответы Сталина на вопросы иностранных корреспондентов в советских изданиях. Так что АП и другие зарубежные СМИ стали использоваться не только для внешнеполитической, но и для внутренней пропаганды. А Ричардсона поощрили, улучшив его жилищные условия. Замнаркома иностранных дел Н. Крестинский писал председателю Моссовета Н. Булганину:
"В обращениях моих к Вам по жилищным делам фигурировала за последний год фамилия корреспондента американского агентства "Ассошиэйтед пресс" Ричардсона. В настоящий момент вопрос о предоставлении квартиры Ричардсону стал настолько острым и срочным, что я считаю необходимым выделить его из всех других наших вопросов и написать Вам о нем специально.
"Ассошиэйтед пресс" — крупнейшее полуофициальное агентство печати в Америке. Так как официального агентства в Америке нет, то с "Ассошиэйтед пресс" приходится считаться почти как с правительственным агентством. Представитель агентства Ричардсон является лояльным и дружественным для нас человеком... Квартира ему, несмотря на хлопоты НКИД и ТАСС, до сих пор жилищными органами Московского совета не предоставлена.
Между тем мы не можем допустить, чтобы в момент, когда власть в Соединенных Штатах перешла в руки нового президента и назначенного им правительства и когда ожидается известный перелом в отношениях между Соединенными Штатами и нами, представитель официозного агентства в Москве очутился на улице. Вот почему я очень прошу Вас сделать распоряжение о немедленном предоставлении Ричардсону квартиры в 4 комнаты".
Ричардсон пользовался таким расположением советских властей, что при его посредстве получали ответы на свои вопросы даже представители конкурирующих с АП агентств. Тех же, кто позволял себе писать то, что видит, попросту высылали из СССР, как это случилось в 1932 году с корреспондентом "Дейли экспресс" Клейнман. В решении о ней говорилось:
"Выслать из СССР в двухнедельный срок за явно клеветническую и провокационную, совершенно вымышленную информацию об СССР (статья о "национализации женщин" в канадском журнале, статья о "восстаниях и голодных бунтах" в СССР в "Дейли Экспресс"), имеющую своей целью злостную дискредитацию СССР в глазах общественного мнения".
Создание системы контроля за аккредитованными западными журналистами завершили тогда же, в начале 1930-х. Персонал — секретарей, переводчиков, водителей — им стала поставлять госбезопасность, а передвижения по стране инкоров происходили только с разрешения милиции, то есть того же НКВД. Все было отлажено до такой степени, что Сталин, не боясь искажений своих слов, в ответах на вопросы стал позволять себе даже шутить. В 1936 году, когда западные СМИ в очередной раз объявили его умершим, Сталин обратился к общественности при посредстве московского корреспондента АП Ч. Наттера:
"Насколько мне известно из сообщений иностранной прессы, я давно уже оставил сей грешный мир и переселился на тот свет. Так как к сообщениям иностранной прессы нельзя не относиться с доверием, если вы не хотите быть вычеркнутым из списка цивилизованных людей, то прошу верить этим сообщениям и не нарушать моего покоя в тишине потустороннего мира".
Проверенным каналом АП вождь пользовался и впоследствии. В 1942 году, когда он хотел подтолкнуть союзников к открытию второго фронта, он ответил на вопросы корреспондента АП Г. Кэссиди, заявив, что помощь союзников СССР малоэффективна. А в качестве поощрения Кэссиди устроили эксклюзивные поездки на фронт. Корреспонденты АП играли заметную роль на пресс-конференциях во время войны и после ее окончания — в Берлине.
Космический казус
Однако вскоре после окончания войны советское руководство принялось закручивать гайки, чтобы вернуть все на круги своя. В 1946 году было принято специальное постановление "О цензорском контроле над информацией, направляемой из СССР иностранными корреспондентами", в котором говорилось:
"...3. Уполномоченный СНК СССР по охране военных и государственных тайн в печати обязан обеспечить строгий контроль над всей информацией для заграницы и не разрешать передачу:
а) материалов, в которых разглашаются военные, экономические и другие государственные тайны СССР;
б) сообщений иностранных корреспондентов, содержащих выпады против Советского Союза и измышления в отношении его государственных деятелей;
в) информации, дающей извращенное освещение советской политики и жизни Советского Союза;
г) всех других материалов, которые могут нанести вред СССР...
6. Разрешение на передачу за границу сообщений иностранных корреспондентов, а также запрещение передачи этих сообщений или частичное изъятие из них производится Уполномоченным СНК СССР по охране военных и государственных тайн в печати, его заместителем по вопросам контроля над информацией для заграницы или начальником отдела цензорского контроля над информацией иностранных корреспондентов.
7. Иностранные корреспонденты уведомляются о запрещении передачи информации за границу только в тех случаях, когда их телеграмма или телефонограмма задерживается целиком.
8. Уполномоченный СНК СССР по охране военных тайн в печати составляет ежедневную сводку о телеграммах, телефонограммах и радиограммах, посылаемых из СССР иностранными корреспондентами, и направляет ее лицам по списку, утвержденному ЦК ВКП(б)".
У тех, кого не устраивали новые правила, начинались неприятности. У корреспондента АП Р. Магидова начались проблемы с выездом русской жены, которой прежде официально разрешили выйти из советского гражданства и принять подданство США. А затем госбезопасность взялась и за него. Так что всем следующим представителям АП в СССР приходилось постоянно учитывать ограничения, установленные советскими властями.
Но, как и прежде, все эти усилия почти не помогали созданию положительного образа СССР в американских СМИ. При малейшей возможности само агентство АП наносило по самолюбию советского руководства серьезные удары. Например, осенью 1967 года СССР собирался поразить мировую общественность новым достижением — первой в истории посадкой космического аппарата на поверхность Венеры. Демонстрация советской мощи приурочивалась к 50-летию Октябрьской революции. Но в тот день, когда произошла посадка, ТАСС промолчал, а АП передало следующее сообщение из Англии:
"Директору обсерватории Джорделл Бэнк сэру Бернарду Ловеллу позвонили сегодня утром из редакции газеты "Правда" в Москве. Человек на другом конце провода хотел узнать, что произошло с советской станцией "Венера-IV". "Я сказал ему в точности, что случилось,— сказал Ловелл,— и прибавил к этому свои поздравления. Он ничего не знал о случившемся". Звонок из органа советской коммунистической партии раздался через два часа после того, как обсерватория Ловелла сообщила, что по имеющимся признакам космическая станция высадила на Венеру приборы".
Звонившему Ловеллу корреспонденту "Правды" Б. Гурнову пришлось оправдываться:
"Получив связь, я представился и извинился за столь ранний звонок. Б. Ловелл энергично возражал и, заявив, что он и его сотрудники не спали всю ночь, заговорил об огромном значении полета "Венеры-4". Затем он спросил, каковы последние официальные сообщения о посадке в Москве. Я ответил, что мы ждем официального сообщения с минуты на минуту".
Но советский триумф был безнадежно испорчен.