Красным по белому

Российский футбол простился с Никитой Симоняном

Отечественный футбол простился с одним из главных своих титанов красно-белыми — цветов клуба, который он, добившийся грандиозных успехов в разных городах и на разных постах, все равно всегда считал родным,— букетами гвоздик и слезами даже тех спартаковских болельщиков, кто о его таланте знал только по рассказам дедушек. За тем, как 27 ноября на «Лукойл Арене» провожали великого бомбардира, тренера и руководителя Никиту Симоняна, наблюдал специальный корреспондент “Ъ” Алексей Доспехов.

Это было, конечно, какое-то очень необычное и очень цепляющее сочетание цветов, достойное кисти Рене Магритта. Хмурое, темно-серое московское утро — и вспыхивающие тут и там яркие огоньки: красно-белые шарфы и красно-белые букеты гвоздик. Просто просили составить букет так, чтобы тех и других было поровну. С ними шли от метро, огибая статую гладиатора, к «Лукойл Арене». С ними стояли перед входом на нее, переговариваясь с друзьями или глядя на огромный портрет Никиты Симоняна на фасаде: поднятые вверх и сцепленные руки. Так отмечают большие победы. Что отмечал он, когда фотограф поймал кадр, не угадать.

В продлившейся 99 лет жизни Симоняна побед было много. Большая часть — все-таки в клубе, который сейчас играет на этом стадионе.

Его уход заставил вспомнить: хотя Симонян, с 1990-х первый вице-президент Российского футбольного союза (РФС), давно принадлежал, безусловно, всему футболу, «Спартак» оставался для титана особенной командой, родной.

«Красно-белый внутри» — так ведь про него, кажется, сказал Николай Старостин, старший из братьев, эту команду придумавших.

Они были, как правило, тихими — люди в шарфах и с букетами,— погруженными в себя. Совсем не такими, какими бывают в дни матчей «Спартака». А в некоторых совершенно нетрудно было распознать фанатов с огромным стажем — даже если снять шарфик, все равно останется что-то выдающее с головой в повадках. Пришли как домой.

Алексей рассказывал, что за «Спартак» болеет с 1979 года — с того сложного периода, когда тот вылетал из высшей в первую лигу, возвращался обратно. Он, понятно, не застал Никиту Симоняна в деле — ни как футболиста, ни как тренера. Играть за «Спартак» Симонян закончил на излете 1950-х, тренировать его — в начале 1960-х. Но для Алексея он все равно, кажется, значил столько, сколько не значит никто из нынешних спартаковцев: «Никита Павлович? Мы с ним вставали, с ним шли на стадион… Как отец… Понимаете, о чем я? Честно, трудно слова подбирать. Великий человек. Второй после Старостиных».

У Валерия, еще одного мужчины, скажем так, чуть старше средних лет, болельщицкий стаж оказался даже солиднее: «55 лет, представляете? Все это время с командой…» Представить было не так просто.

Человек-футбол. Некролог Никиты Симоняна

Валерий жалел, что когда-то не успел — обстоятельства помешали — проститься с «Федором Федоровичем», то есть с Федором Черенковым, любимым для всех, кто верен «Спартаку», игроком из 1980-х, который ушел безумно рано, в 2014 году. Проститься с Никитой Симоняном он был обязан. И обязан был объяснить, почему таких, как Никита Симонян, нет и не будет. «Олимпийский чемпион, капитан, тренер, лучший бомбардир. 160 голов за "Спартак". А вы знаете, сколько из них с пенальти? Два. Всего два! А то, что никогда красных карточек не получал, знаете? Это не мимолетная звезда,— убеждал меня собеседник, имея в виду звезд современных, пусть убеждать не имело смысла.— Это символ! Не футбола — страны! И скромность. Он ведь не хотел, чтобы на спартаковском стадионе что-то называли его именем. Но будет и трибуна Симоняна, и памятник… На таких надо равняться».

Я заметил, что ему стало трудно говорить. Валерий признался: «Да, слезы… Простите, не могу сдержаться. Несколько дней назад же видел, как он интервью давал». Он имел в виду, что и в самом деле несколько дней назад Никита Симонян, которому в октябре исполнилось 99 лет, выглядел очень бодрым, работал, общался с телевизионщиками. Вечным он выглядел. Все внезапно случилось.

Мы уже попрощались, когда он, словно вспомнив о чем-то очень важном, окликнул меня:

«Я вот что думаю. Боженька, наверное, посмотрел на него и решил: "Никита, сто лет, юбилей — это здорово. Но ты, согласись, прожил прекрасную жизнь, а теперь нужен мне здесь. Надо же кому-то тренировать молодежь"».

Молодежь тем временем появлялась у стадиона. Парни, девушки. Супружеская чета вела мальчика лет десяти. Все, естественно, в шарфах. Нет, и им, сегодняшнему поколению, Никита Симонян был дорог. И он был дорог не только России.

Я заметил непохожего на остальных, хотя бы потому, что был без шарфа, зато в кожаной куртке и кожаной кепке, будто родом из иной, прежней эпохи, человека: «Мимино», «Кавказская пленница». Догадка подтвердилась. Армен Закарян, болельщик ереванского «Арарата», рванул из Армении в Москву, как только узнал, что Никита Симонян, сотворивший с его любимым клубом, куда ушел из «Спартака», настоящее футбольное чудо, умер.

Его память в подробностях сохранила картинки молодости. Осень 1973 года, военная часть в Минске, и он упрашивает старшину разрешить ему посмотреть по телевизору финал Кубка СССР: «Арарат» играет против киевского «Динамо». Старшина угрожает гауптвахтой, но солдатам наплевать, пусть наказывают как хотят, такое все равно нельзя пропустить: «И Лобановский, дурак, убирает в конце на скамейку Блохина, а Левон Иштоян сравнивает счет на 90-й…» А дальше — ощущение невероятного счастья. А вскоре — новая его порция, когда «Арарат» вслед за кубком берет золото чемпионата, опережая тех же страшных киевлян. И гуляющий семь дней Ереван: «Семь дней, я не ошибаюсь».

Кое с чем Армен Закарян — время берет свое — все же напутал. Тренировал «Динамо» и сажал на скамейку запасных лидера его нападения Олега Блохина, конечно, не Валерий Лобановский, а Александр Севидов. Это после того сезона Лобановского позвали в Киев. Так вышло, что Никита Симонян со своим волшебным «Араратом» его, превратившегося в конце концов в великого тренера, назначил…

Фотогалерея

Легенда советского футбола

Смотреть

Пошел дождь, а спартаковские стюарды открыли наконец проход внутрь «Лукойл Арены». Выстроилась очередь. Какой-то парень вдруг громко, по-фанатски затянул: «Си-и-имонян! Ни-и-икита Па-а-алыч!» На него бросали злые взгляды: «заряды», которые обычно с удовольствием подхватывают, были на этот раз не к месту. Парень замолк.

А очередь вдоль зеленой травы газона продвигалась к установленному организаторами церемонии шатру. Гроб с Никитой Симоняном, рядом — его награды, венки: от футбольных клубов, от президента России, от Союза европейских футбольных ассоциаций (UEFA), от Джанни Инфантино, главы Международной федерации футбола (FIFA)… И уже приличный по плотности красно-белый ковер из гвоздик. А на табло — черное-белая хроника: Симонян забивает «Торпедо», Симонян забивает Льву Яшину, Симонян забивает шведам. Дриблинг, удары с ходу и с лету.

Очередь проходила мимо статусных участников церемонии и слышала, как министр спорта РФ Михаил Дегтярев зачитывает телеграмму с соболезнованиями от Владимира Путина, а потом уже добавляет «от себя» про «мудрые советы» Никиты Симоняна. И ему они, выходит, достались. Президент РФС Александр Дюков тоже говорил о том, что Симонян «всегда был готов прийти на помощь» и «всегда бился за ту команду, в которой трудился». В последние годы это была его, Александра Дюкова, чей голос, кажется, слегка дрожал, команда.

Почетный президент РФС Вячеслав Колосков фиксировал, что «величие Никиты Симоняна выходило за рамки нашей страны».

Звучало имя Пеле, бразильского короля футбола. И ставя его с Симоняном в один ряд, Вячеслав Колосков не рисковал нарваться на сарказм. Известно, что Пеле уважал спартаковского форварда, считал его ровней себе.

Люди задерживались, чтобы послушать выступающих. А может, чтобы просто подольше оставаться рядом с Никитой Симоняном. Какая-то аккуратно одетая женщина лет шестидесяти пяти неотрывно смотрела на него и плакала. Нет, не родственница, обычная женщина, которая, наверное, любила футбол эпохи Симоняна или саму ту эпоху. Они, в конце концов, неотделимы друг от друга. И влажными глаза были у многих собравшихся на этом пятачке.

А на улице по-прежнему моросило. И людей с гвоздиками и шарфами, направляющихся к стадиону, по-прежнему хватало. И футболисты «Спартака» разных поколений приехали на прощание. Егор Титов с Дмитрием Аленичевым долго-долго не покидали тот самый шатер. Было видно, что не хотят покидать.

Никиту Симоняна похоронили на Ваганьковском кладбище. Там уже лежат его партнеры по сборной, выигравшей Олимпиаду 1956 года,— Лев Яшин, Игорь Нетто, Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов. Там могилы братьев Старостиных. Он, конечно, попал в классную команду.

Алексей Доспехов