23 июня исполнилось два года, как создана Государственная комиссия по реституции культурных ценностей и тем самым признано существование проблемы трофеев времен II мировой войны и положено начало переговорам, в первую очередь с Германией, по поводу их взаимного возвращения. А перед этим в Совете федерации прошли первые парламентские слушания "о правовом статусе и сохранении перемещенных культурных ценностей" с участием депутатов обеих палат, экспертов, представителей посольств Франции и Германии. Исход дискуссии не стал утешительным для западных наблюдателей.
Начала парламентских слушаний по реституции ждали давно и с неким затаенным страхом. Судя по тому, как развивались события на реституционном фронте в последнее время — ожидание немцев и непротивление русских, отмалчивающиеся власти, первые трофейные подарки, лихорадочная дискуссия в прессе — можно было ожидать резкого противостояния сторонников и противников возвращения трофеев. У всех были свои неопровержимые аргументы "за" и "против". Одни готовы были напомнить о необходимости вступления России в европейское сообщество в цивилизованном обличье и новых правовых нормах конца века. Другие — привести цифру потерь России в войне ($1,5 триллиона — при внешнем ее долге сегодня в $90 млрд), призвать освободиться от чувства вины и синдрома приниженности, а заодно и защитить честь музейных работников, обвиняемых в нелегальном вывозе трофейных ценностей на Запад.
Слушания проходили не просто эмоционально, а трогательно. Виктор Балдин (имя которого носит часть коллекции Бременского Кунстхалле, еще совсем недавно претендовавшая на статус "пилотного" проекта) вспомнил, как ему не давали машину, чтобы вывезти найденные им в подвалах рисунки Рубенса, Рембрандта, и как он выменял у сослуживца на хромовые сапоги "Голову Христа" Дюрера. Больше всех досталось г-ну Сидорову, его комиссии и его министерству — за отсутствие патриотизма и стратегической линии. Министру на этот раз не хватило ни смелости ни эмоциональности, чтобы парировать обвинения. Возможно, он помнил о своем ранге министра, а возможно, и о мандате депутата.
Теперь, когда спустя два года публика уже дозрела до драматической кульминации, вдруг был предъявлен целый список новых аргументов: нельзя равно применять понятия "реституция" и "репарация" к России и Германии, нельзя уравнивать "агрессора и жертву", а искусство делать предметом политики и забывать о его стоимости. В итоге президенту, правительству, парламенту и даже прессе были даны "Рекомендации" — до принятия закона о правовой базе реституции приостановить всякую передачу другим государствам культурных ценностей. Журналистов призвали привлечь внимание к сохранению трофеев, "являющихся по праву достоянием народов России". А деятельность государственной комиссии потребовали направить не на "раздаривание" библиотек (Готы), архивов (французских ведомств), выдающихся собраний (Бремена, Кенигса, Шлимана), а на возвращение российских ценностей. Что в сложившейся ситуации (в Германии практически нет российских ценностей) может блокировать переговоры.
Основой же для последующих действий было признано заключение Института государства и права: "Все культурные ценности, перемещенные в СССР по приказам Главнокомандующего советской военной администрации в Германии... находятся на территории России на законных основаниях, и поэтому каких-либо претензий по поводу материального ущерба, причиненного бывшим собственникам, к России предъявлено быть не может". Хотя обращение к нормам прошлого и выглядит несколько устарело, вся равно этого было достаточно, чтобы в зале кто-то с облегчением вздохнул: "Все наше, как Волга и Кремль".
Как ни удивительно, но исход первых парламентских слушаний (правда, будет еще заседание в Госдуме) по поводу реституции другим быть и не мог — патриотическая идея сегодня упорно входит в моду. Запад не пригласил Россию на 50-летие открытия второго фронта и, очевидно, слушания должны были прежде всего показать: Россия не забыла, что подверглась агрессии и победила. Было бы слишком смело сказать, что реституция послужила на сей раз всего лишь предлогом для очередной демонстрации, но иной результат этих дебатов трудно себе представить.
ЮРАТЕ Ъ-ГУРАУСКАЙТЕ