(Начало на стр. 1)
Главный вопрос, которым задаются российские генералы от политики и политики от генералов, а также их натовские коллеги: в чем смысл "Партнерства" для новых партнеров? Не секрет, что позиции здесь пока не идентичны. Если натовские стратеги рассматривают программу как своего рода "подготовительный класс" для стремящихся стать полноправными членами альянса (имея ввиду прежде всего бывших союзников России по ОВД, но не саму Россию), то Москва рассуждает иначе. Как заявил недавно Андрей Козырев, пора уже поставить эту проблему на подобающее ей место, а сосредоточиться на более, по его мнению, животрепещущих — повышении, например, роли СБСЕ в общеевропейской безопасности (натовцы категорически не согласны с доминированием СБСЕ над НАТО) или экономическому взаимодействию России с Западом. И в связи с этим нелишним было бы заметить, что Москва не спешит ставить свои военно-политические действия под натовский контроль, который в определенной форме предусматривается "Партнерством". Да и саму программу Кремль и Смоленская площадь рассматривают и как альтернативу расширению альянса, и как способ трансформировать его в будущем в более широкую организацию, где России отводилась бы одна из ведущих ролей.
Чего ожидает Россия от "Партнерства" в ближайшем будущем? Приоритет, видимо, будет отдан сотрудничеству между военными ведомствами стран НАТО, участию блока в программах российской конверсии, совместной миротворческой деятельности (и проведению в этой связи совместных маневров), политическим консультациям. Все это зафиксировано в декларации к программе "Россия--НАТО", опубликованной одновременно со вчерашним подписанием (в отношении ее процедуры подписания не предусмотрено). Однако вопрос о степени взаимодействия пока остается открыт: ведь в соответствии с буквой "Партнерства", России предстоит самой финансировать те программы, которые будут осуществляться в его рамках.