В бывшем зрительском буфете Театра имени Вахтангова, ставшем после прошлогодней постановки Петра Фоменко "Без вины виноватые" малой сценой, состоялась премьера спектакля "Милый лжец". Популярную в свое время пьесу Джерома Килти вернули к жизни режиссер Адольф Шапиро и звезды вахтанговской труппы - Юлия Борисова и Василий Лановой.
Зритель, замороченный крикливыми театральными поделками, в немалом количестве расплодившимися в последнее время, найдет в малом зале Театра Вахтангова остров почти забытой, старомодной театральной гармонии и мастерства.
Оперативные газетные строчки — самый невыгодный из всех возможных жанр рецензии на "Милого лжеца" Адольфа Шапиро. Все, о чем можно было бы сообщить вкратце не вчера родившемуся зрителю, и без того известно. Пьеса, созданная на основе длившейся сорок лет переписки драматурга Бернарда Шоу и знаменитой актрисы Стеллы Патрик Кэмпбелл, в начале шестидесятых годов неоднократно ставилась у нас. Спектакль МХАТа с Ангелиной Степановой и Анатолием Кторовым, снятый на пленку, еще лет десять назад частенько показывали по телевизору. Мхатовские "старики" играли строго и сдержанно, помня про место действия и про место своих героев в истории. Игра Юлии Борисовой и Василия Ланового требует подробного описания. Ловушки, расставленные самим жанром "эпистолярной пьесы", им удалось благополучно и артистично миновать, открыв преимущества и возможности, в том же жанре таящиеся. А парадоксальность у артистов этого театра в крови.
Про удачные "актерские" спектакли принято говорить: режиссер растворился в актерах. Здесь ценно другое — совместная с режиссером кропотливая и умная работа. Профессиональный опыт и привычки актеров для Шапиро стали не обременительным грузом, а исходным материалом. Казалось, уже никто не сможет помочь Лановому спуститься с губящих его как артиста декламаторских котурнов. Шапиро смог. А Борисовой дал возможность вновь продемонстрировать уникальное умение быть одновременно светской и беззащитной, очаровывать, но держать дистанцию, соединять шаловливость с царапающими сердце нотками. И делать это без натуги, без "швов", с элегантной легкостью и неувядающей грацией.
Шелк салона и манящую пыль театральных кулис сумела передать Татьяна Сельвинская, одев зал в оттенки голубого и коричневого. Бывшая буфетная стойка, уставленная обозначившими линию рампы свечками, превратилась в почти игрушечные подмостки. Сойдя с парадной и торжественной большой вахтанговской сцены на паркет сцены малой, где шелест платья и стук каблуков уравнены с привычными театральными средствами, Борисова и Лановой играют отважно, но обдуманно. Без сентиментальности, но искренне. Давая почувствовать ход времени, но не изображая старость. "Мы оба фигляры и клоуны", — бросает Шоу в одном из писем. Сорок лет отношений вместили упреки и признания, ссоры и примирения, ревность и насмешки, нежности, капризы и даже драку. Двое ведут долгую, мужественную и саркастическую игру с жизнью и друг с другом, не боясь крайностей и никогда не забывая об остроте фразы. "Двое на качелях" — можно было бы сказать о них, используя название совсем другой пьесы.
Десятки лет теоретики театра мудрят над определениями таинственного "вахтанговского начала". Сегодня его равно бессмысленно искать как в книжных трудах, так и в недрах торжественной академической сцены. Ответ приходит из бывшего буфета. В чем же еще заключается "вахтанговское", как не в таком вот сплаве благородства и лицедейства, аристократизма и эксцентрики, впервые родившемся в ту эпоху, когда еще были возможны романы в письмах.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ