Как причудливо танцуется колода

На Новой сцене Большого театра труппа Мариинки представила одноактные балеты на музыку Игоря Стравинского, тем самым открыв фестиваль композитора, приуроченный к его 143-летию. Современному репертуару Мариинки не позавидовала Татьяна Кузнецова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Валерий Гергиев продолжает свой курс на объединение трупп Большого и Мариинского театров, если не формальное, то фактическое. В те дни, когда петербургский балет знакомил Москву со своим Стравинским, москвичи показывали в Северной столице «Мастера и Маргариту». Однако оркестры театров остались на своих местах: в Большом оперативно выучили Стравинского, в Мариинском — микст из Шнитке и Милко Лазара, на который поставлен балет «Мастер и Маргарита». Трудно судить, насколько композиторы выиграли от стахановского труда музыкантов. Можно лишь отметить, что в трактовке маэстро Шуплякова Стравинский показался слишком уравновешенным.

Возможно, из-за хореографии Ильи Живого, традиционной настолько, что насмотренный зритель мог заранее предсказать, какие движения он увидит (тут следует отдать должное Мариинскому театру, вопреки распространенной практике оставившему в буклете и программке имя хореографа-эмигранта). Выпускник Вагановской академии, автор «Пульчинеллы» (2018) и «Игры в карты» (2019) практически не отвлекался на вызовы Стравинского — все эти синкопы, диссонансы, парадоксальные смены метра и ритма. В обоих спектаклях постановщик высаживал типовые классические комбинации квадратно-гнездовым способом, будто ставил на музыку Пуни, Минкуса и прочих удобных балетных авторов. Арабески, ранверсе, шене, пируэты, жете и содебаски текли равномерной чередой, неспособные удивить новизной (или хотя бы непривычными сочетаниями) ни артистов, ни зрителей.

А ведь 105 лет назад «Пульчинелла» удивил самого Дягилева, заказавшего Стравинскому аранжировку забытой музыки XVIII века, а Пикассо — декорации и костюмы к балетной комедии дель арте. Оба приняли предложение «для забавы», признавался композитор, а 24-летний танцовщик-балетмейстер Леонид Мясин забавлялся от избытка сил и фантазии. Балет стал любимцем зрителей и чудом уцелел — по сей день его нет-нет да возобновляют.

От оригинала Илья Живой оставил лишь довольно запутанный сюжет, причем изложил его с похвальной понятностью. Он сам придумал жизнерадостные функциональные декорации: у задника на фоне голубого неба — две высоченные белые лестницы, ведущие к дверям воображаемых домов Тартальи и Доктора, отцов двух дочерей на выданье. Костюмами София Вартанян намекнула на современность, одев одну из невест в шортики и шляпку, другую — в коротенькую юбочку. Собственно, свежие придумки на этом и закончились: пантомима и хореография спектакля вполне соответствовали додягилевской эпохе.

В предложенных обстоятельствах максимум живости, танцевальной и актерской, явил главный Пульчинелла — Александр Сергеев, а с традиционной маской на лице это было совсем не просто. Невест хореограф сделал почти неотличимыми; и все же Анастасия Лукина отличалась изяществом и музыкальностью, в то время как Мария Буланова справлялась со своими длинными ногами с видимым трудом. Пимпинелла, подружка Пульчинеллы, получившая в балете самое длинное адажио и личную (правда, невразумительную) вариацию, своим преимуществом не воспользовалась: Елена Евсеева танцевала без женского шарма и технической лихости.

«Игра в карты» у Ильи Живого походила на типовой балетный бал, хотя кавалеры в трико и толстовках выглядели недоодетыми рядом с пышными тюлевыми юбками дам. Массовые променады, арабески, обводки, реверансы, кружения, позы «под старину» ничем не выдавали треволнений игры. По ходу неторопливо развивающегося действия главная Дама (великолепная Екатерина Кондаурова) выбрала кавалера себе под стать — Короля (самодовольство Константина Зверева выглядело здесь чрезвычайно уместно). Но юркий Джокер (Ярослав Байбордин), чьи прыжково-вращательные виртуозности смахивали на партию любого Шута из любого классического балета, настойчиво добивался ее благосклонности и в финале, «современно» подергавшись расслабленным телом, преуспел: величественная недотрога отдала предпочтение «весельчаку». Чинность подобного флирта оживляло чувство юмора Екатерины Кондауровой, нашедшей массу комических оттенков в поведении и мимике своей героини.

Последний балет «тройчатки» — «Танцсцены» Вячеслава Самодурова, сочиненные им на музыку «Симфонии до мажор» и недавно отрецензированные “Ъ” (см. номер от 11 апреля), куда современнее и талантливее работ Ильи Живого по музыкальности и лексике, по технике и непредсказуемости. Немудрено, что в этой работе свободно и уверенно чувствуют себя немногие артисты, зато на уверенных — Надежду Батоеву, Мей Нагахису, Максима Изместьева, Романа Малышева — смотреть сущее удовольствие.

Меж тем фестиваль Стравинского, а с ним и путешествие мариинской труппы из Петербурга в Москву, будет иметь продолжение. Большой театр представит как бы премьеру — балеты Михаила Фокина «Петрушка» и «Жар-птица» в интерпретации Андриса Лиепы. А петербуржцы в той же программе принесут свою репертуарную дань «Русским сезонам»: покажут «Весну священную», реконструированную Миллисент Ходсон и Кеннетом Арчером по мотивам хореографии Вацлава Нижинского, и «Свадебку» его сестры Брониславы, перенесенную в Петербург Хоуард Сайетт. Прекрасная, в сущности, идея эти фестивали: регулярный обмен балетами между столицами позволяет не отвлекаться на новые постановки — текущего репертуара и без того хватит на несколько лет.

Татьяна Кузнецова