«Владимир Путин сегодня сделал ряд приятных заявлений»

Вечером 27 июня президент России Владимир Путин после трудового дня в минском Дворце независимости ответил на вопросы российских журналистов, разъяснив, кто на кого не собирается, а главное, собирается нападать. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников хотел услышать, что Владимир Путин думает про свою встречу с Дональдом Трампом,— и услышал.

Эта пресс-конференция могла начаться гораздо раньше. А главное, должна была.

Сначала решили, что Владимир Путин подойдет к журналистам сразу после двусторонней встречи с шейхом Халедом бен Мухаммедом бен Зайдом Аль Нахайяном, председателем Исполнительного совета эмирата Абу-Даби.

И мы стояли наизготовку в готовности, как было предписано, номер один. И дверь многообещающе открывалась, но входили, признаться, не те.

Владимир Путин тем временем уже входил, как потом выяснилось, не в ту дверь. То есть на обед, где его ждали другие лидеры. До обеда, как намеревался, не успел.

Но после обеда, когда мы опять приняли на себя готовность номер один, снова не успел. Ибо по пути уже к нам остановился поговорить с президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым. И это плюс полтора часа. Говорят, очень тепло побеседовали. А нам-то было холодновато в этом разреженном, насквозь прокондиционированном воздухе Дворца независимости.

Но вот и на нашу улицу пришел праздник. Причем чрезвычайно бодро и уверенно. К этому моменту из дворца, по информации “Ъ”, уехали и президент Белоруссии Александр Лукашенко (конечно, там же было холодно), и даже специальный представитель сопрезидентов Никарагуа по работе с Россией и Белоруссией Лауреано Ортега Мурильо (если он там был).

Опустел дом. Охлаждали тут теперь только нас. На нас работали эти адские машинки.

Президент России кратенько, на одном дыхании подвел итоги заседания Высшего евразийского экономического совета. Четверть часа пролетела как один миг.

Отвечая на вопрос о перспективах украинского урегулирования и анализируя два проекта меморандума, Владимир Путин признался:

— Это два абсолютно противоположных меморандума!

Но не беда:

— Переговоры для того и организуются и проводятся, чтобы искать пути сближения. Ну а то, что они были прямо противоположными, мне кажется, здесь удивительного тоже ничего нет. Детализировать я бы не хотел, потому что считаю нецелесообразным, даже вредным предварять сами переговоры.

Но есть и обнадеживающие результаты:

— Сегодня, по-моему, состоялся очередной обмен, вчера или сегодня, по-моему, да? И все-таки это важно. Эта гуманитарная составляющая имеет значение, потому что это создает условия, как дипломаты говорят, для субстантивного обсуждения сути проблемы. Мы договаривались таким образом, что продолжим дальнейшие контакты после завершения обменов и после гуманитарной акции, которая была нами предложена, а именно речь идет о передаче тел погибших военнослужащих. Мы уже свыше шести тысяч тел отдали и готовы еще почти три тысячи отдать (Боже, сколько же еще есть? — А. К.), но дело за украинской стороной, чтобы она принимала тела своих погибших солдат.

Видимо, скоро будет и третий раунд.

— В целом мы к этому готовы. Нужно согласовать место, время. Рассчитываю, что президент Турецкой Республики господин Эрдоган остается на своих позициях по поддержке этого процесса. Мы ему за это очень благодарны. Мы готовы такую встречу провести в Стамбуле. А вот когда конкретно, это руководители переговорных групп с обеих сторон — а они, кстати, находятся в постоянном контакте, в оперативном друг с другом, постоянно созваниваются, и, на мой взгляд, это уже неплохо — сейчас между собой договариваются по времени очередной встречи. А что будет предметом? Предметом, на мой взгляд, должно быть обсуждение меморандумов как с одной, так и с другой стороны.

А это, как уже выяснилось, железобетонные конструкции, стоящие так далеко друг от друга, что с крыши одной не разглядеть другую.

Отвечая на вопрос о милитаризации Европы, Владимир Путин оживился (хотя и до этого не был скован и зажат):

— Во-первых, так называемое западное сообщество, коллективный Запад, если вообще можно назвать это коллективом (в нашем, настоящем понимании этого слова.— А. К.) на сегодняшний день, но тем не менее,— все переставляет с ног на голову. Почему? Потому что и увеличение расходов на военные цели, и милитаристский угар — все основано на одном тезисе: на агрессивности России. А все ровно наоборот!

И он рассказал, насколько ровно:

— Ведь сейчас отсечкой всех этих рассуждений является 2022 год — начало специальной военной операции. А как все мы подошли к этой специальной военной операции, об этом никто ни слова не говорит. А началось все с чего? С того, что нас надули, обманули грубо, как у нас в народе говорят, «кинули» просто по поводу нерасширения НАТО на восток! Ведь всем, всему миру известно, что России было обещано: ни одного дюйма на восток НАТО продвигаться не будет! И потом одна волна расширения за другой.

Все это было раньше многократно сказано, но сейчас я вот ждал, как тезисы развернутся в контексте милитаризации Европы. К этому ведь шло. И дождался:

— Ведь мы все время о чем говорили? Что безопасность одной страны или группы стран не может быть обеспечена за счет безопасности другой, и так прописано в международных документах, которые всеми были согласованы. Что происходило на практике? Одно расширение за другим. И нам все время говорили: «Вы не должны этого бояться, вам это не угрожает». А когда мы отвечали, что мы считаем, что нам это угрожает, что нам отвечали? Да вообще ничего! Просто посылали нас подальше с нашим мнением, и с ним абсолютно никто не считался и считаться не желал... Разве это не агрессивное поведение? Это и есть агрессивное поведение, на которое Запад не хочет обращать внимания!

В этот раз Владимир Путин начал даже с еще более ранних событий, чем обычно:

— Никто не хотел обращать внимания на какой-то ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ.— А. К.), если он в России функционирует, и взрывы в Москве, и все что угодно в последнее время происходит. И никто не хочет обращать на это внимания. Все хорошо, если это против России. Ну что, мы это не видели, что ли?

То есть не он начал, а Запад.

А потом уж приютили Эдварда Сноудена — и пошло...

— И там все это прекрасно видят и понимают, но говорят о другом, говорят о нашей агрессивности,— продолжал президент России.— На себя посмотрите! У нас есть хорошая поговорка: соринку замечают в чужом глазу, а в своем бревна видеть не хотят! И что происходит? На фоне этой риторики о якобы мнимой агрессивности России начинают говорить о необходимости вооружаться! Пускай вооружаются!

Это разрешение прозвучало тем не менее как угроза.

— Давайте посмотрим на структуру этих расходов, на структуру этих вооружений! — предлагал Владимир Путин, но посмотреть не успел, увлекся другой своей любимой мыслью.— Первую часть я сказал, мы считаем абсолютно необоснованной ссылку на агрессивность России. Не мы агрессивны, а этот так называемый коллективный Запад агрессивный. То же самое на Украине, кстати, происходило. А что же? Как же назвать то, что произошло в результате госпереворота, поддержанного коллективным Западом?! Сначала приехали, подписали гарантии между президентом, президентской властью и оппозицией, потом через несколько дней провели госпереворот, поддержали его, деньги за это заплатили, публично сознались в этом. А потом начали говорить о том, что Россия ведет себя агрессивно. Это что такое? Они сами идиоты или нас за дурачков принимают?

Надо признать, что эти тезисы Владимир Путин за последние месяцы отполировал до такого блеска, что они занимают у него все меньше времени и с каждым разом укладываются, кажется, во все более короткие фразы:

— Потом, известно нам всем, что происходило на Донбассе восемь лет. Восемь лет кровавой войны против гражданского, по сути, населения! И мы восемь лет пытались договориться, чтобы мирным путем решить этот вопрос. Нас обманули, публично признались опять в этом. И бывший канцлер ФРГ, и бывший президент Франции публично же сказали, что не собирались выполнять Минских соглашений, а все это подписали только для того, чтобы накачать оружием украинский режим. И вели эту войну необъявленную восемь лет! А мы с целью положить конец этой войне вынуждены были в конечном итоге применить вооруженные силы, признав независимость обеих республик в строгом соответствии с Уставом ООН. На это никто не обращает внимания! Все только с этого момента: почему, что произошло, как это случилось, в чем их вина?! Как будто вообще они младенцы, которые только вчера на свет появились!.. Так не пойдет. Эта игра в одни ворота закончилась. Хотят увеличить свои военные расходы — ну пусть увеличивают! Но это тоже говорит об их агрессивности. Сейчас поясню почему...

И ведь пояснил:

— Да, у нас немаленькие расходы сегодня. Это 6,3 процента ВВП. Много это или мало?

Я, честно говоря, думал, он скажет, что не очень. Такой казалась мне эта логика.

— Я считаю, что много,— продолжил президент России.— Это, конечно, одна из проблем, в том числе для бюджета, которую мы должны решать. И мы решаем ее достойно.

Слово «достойно» по отношению к бюджету он раньше не употреблял. Вот оно как делается, решается на всех этих совещаниях по экономическим вопросам. Достойно. Без суеты. Без паники. Достойно.

— Кстати говоря, я сейчас не хочу проводить политических аналогий, потому что причины конфликта совершенно разные. Но только с финансово-экономической точки зрения, скажем, во время войны в Корее, которую США вели, они тратили 14 процентов бюджета на это,— провел аналогию Владимир Путин.— А во время войны во Вьетнаме — 10 процентов. Решали, правда, эти проблемы в основном за счет увеличения налогообложения лиц с большими доходами. Причем в первом случае не обращали внимания на макроэкономику, во втором уже относились к этому более здраво. Но мы боремся за здоровую макроэкономику.

То есть похожие ситуации проанализированы и выводы сделаны. Поэтому не 10 процентов, а 6,3. А если еще больше увеличить налогообложение лиц с большими доходами, то и вообще шесть будет.

— Теперь по поводу самих расходов,— кивнул президент.— 6,3 процента — много это или мало? 6,3 процента ВВП России на нужды обороны — это 13,5 триллиона рублей... А весь наш ВВП — 223 триллиона рублей. 13,5 от 223 — много или мало?

Я опять подумал, что он скажет: да не так уж и много.

— Немало! — Владимир Путин сегодня был непредсказуем.— Мы заплатили за это инфляцией.

Это было новое признание. Причинно-следственная связь между войной и инфляцией оказалась установлена. Это оказалось впечатляюще просто сделать.

— Но мы сейчас боремся с этой инфляцией,— добавил президент.— Да, целенаправленно идем к тому, чтобы «мягкую посадку» экономика в чем-то осуществила (например, в жилищном строительстве.— А. К.). Но тем не менее мы все-таки очень здраво к этому относимся.

Кто бы спорил. Кстати, кто? Пожалуй, все банкиры. Весь бизнес.

— Что в странах Запада происходит? Они все время нас хоронят. Сами скоро сдохнут там (просто вырвалось.— А. К.)! А нас хоронят постоянно, не переставая!

— Что касается вооруженных сил, все время говорят о том, что у нас какие-то проблемы, скоро добьются стратегического поражения России... До сих пор не прекращается эта риторика! И в то же время вещают о том, что мы собираемся нападать на страны НАТО! Логика-то где? Если у нас все разваливается, что же мы собираемся нападать на НАТО? Чушь несут, сами в это точно не верят, а свое население стараются в этом убедить для того, чтобы выдавить из людей побольше денег, чтобы они согласились нести тяжелое бремя расходов в социальной сфере.

Тут Владимир Путин снова развернул жерла своих аргументов в неожиданную сторону:

— Мы, кстати говоря, эти триллионы в значительной степени тратим на что? На поддержание нашего оборонно-промышленного комплекса, на нас самих, на любимых и родных! А они-то свои пять процентов будут тратить на что? На закупку в США и на поддержку их оборонно-промышленного комплекса!

А ведь и правда.

— Но теперь самое главное,— предупредил президент.— Мы-то планируем сокращение расходов на оборону, и в следующем году, и через год, и на ближайшую трехлетку мы планируем. Пока нет договоренностей окончательно между Минобороны, Минфином, Минэкономразвития, но в целом все думают именно в этом направлении. А Европа думает о том, как поднять свои расходы на оборону. Так кто готовится к каким-то агрессивным действиям: мы или они?!

Владимир Путин сейчас казался мне, без преувеличения, истинным голубем мира, парящим в предательски ясном небе минских договоренностей. Я не мог отделаться от этой мысли. И не хотел.

— Мы, да, хотим завершить специальную военную операцию с нужным нам результатом. Конечно. На это все и рассчитывается у нас, именно под это, а не под агрессивные планы в отношении Европы и стран НАТО. И мы планируем уменьшать расходы, а они планируют увеличивать. Так кто ведет себя агрессивно? — повторял он для ясности, как и следует подготовленному оратору: чтобы затвердить.— В этом же основа политики в сфере обороны и безопасности!

Вот теперь он все сказал:

— Поэтому все их рассуждения по поводу того, что они собираются поднимать,— пусть поднимают. Но это в сфере безопасности ситуацию для них не улучшит, а в сфере экономики и в социальной области будет неизменно ухудшать.

Я спросил, нет ли у президента России ощущения, что ему пора уже наконец лично встретиться с Дональдом Трампом: «Со стороны такое ощущение, что вы как-то отдаляетесь, что ли, друг от друга. Телефон есть телефон, а в глаза, как говорится, это глаза в глаза...»

В конце концов, господин Зеленский регулярно встречается, и в последнее время, такое впечатление, не без результата.

Но нет, этого я не сказал.

Я не ожидал, что ответ будет таким благожелательным — по отношению к Дональду Трампу, я имею в виду.

— Я отношусь к действующему президенту Соединенных Штатов с большим уважением. Он прошел очень тяжелый, сложный и небезопасный путь возвращения к власти и в Белый дом...— рассказал Владимир Путин.— Мы все это хорошо знаем, вплоть до того, что пережил покушение, причем не одно покушение на его жизнь. Он мужественный человек, это ясно.

Через некоторое время на эту реплику в Белом доме уже отвечал сам Дональд Трамп: «Владимир Путин сегодня сделал ряд приятных заявлений».

— То, что он (Дональд Трамп.— А. К.) делает внутри страны, то, что он делает в сфере, скажем, ситуации на Ближнем Востоке, и его усилия по урегулированию украинского кризиса, мы, конечно, все это очень ценим,— продолжал Владимир Путин.— Уже говорил об этом, хочу сказать публично и сейчас: я считаю, что президент Трамп стремится искренне к урегулированию вопроса на украинском треке.

«Смотрите, он уважает нашу страну снова»,— объяснял Дональд Трамп по мотивам этого ответа американским журналистам на лужайке Белого дома.

— Недавно он (Дональд Трамп.— А. К.), по-моему, заявил, что это оказалось сложнее, чем представлялось со стороны,— добавил президент России.— Так и есть. И здесь тоже ничего особенного нет. Одно дело, когда смотришь со стороны, а другое дело — погрузиться в проблему. Так же, как я думаю, происходит на Ближнем Востоке. Хотя он, может быть, там большим опытом располагал, был больше вовлечен в события на Ближнем Востоке, но и там все сложно. Реальная жизнь всегда сложнее, чем представление о ней.

Владимир Путин, конечно, хочет встретиться с Дональдом Трампом, это окончательно ясно. И встретится.

— Я всегда открыт к контактам, к встречам. Знаю, что и господин Трамп тоже говорил о возможности встречи. Я так же, как он, считаю, что такие встречи нужно готовить, и по результатам мы должны выходить на какие-то новые рубежи сотрудничества. В целом благодаря президенту Трампу отношения между Россией и Соединенными Штатами начинают хоть в чем-то выравниваться. Не все решено в сфере дипломатических отношений, но все-таки первые шаги сделаны, и мы двигаемся дальше... У нас очень хорошие перспективы в сфере экономического взаимодействия. И мы знаем, что американский бизнес проявляет желание, стремление и посылает нам сигналы о том, что они хотели бы вернуться на наш рынок. Мы будем это только приветствовать. Все это нужно последовательно подготовить,— констатировал Владимир Путин.— А так в целом эта встреча вполне возможна, и мы с удовольствием будем ее готовить.

Ключевое слово — «с удовольствием».

Говорил ли Владимир Путин в таких выражениях о встрече с каким-нибудь американским президентом (а их было уже немало)? Нет-нет.

Он рассчитывает, что ставка сыграет.

А она больше, чем жизнь.

И даже очень много жизней.