АО "МММ", запомнившись публике вошедшим в хрестоматии "е-мое" прямодушного Леонида Голубкова, заинтриговало многих вопросом: ограничатся ли акционеры в случае каких-либо недоразумений элегическим "е-мое" или же их реакция будет более энергической. Первый опыт недоразумений показывает, что "МММ" не знает проблем. Глава "МММ" Сергей Мавроди написал открытое письмо, адресатами которого являются главные московские мытари Дмитрий Черник и Борис Добрушкин, а их компаньонами — минфин Дубинин, мэр Лужков и президент Ельцин. Мытарям и фарисеям сообщено, что "начало новой финансовой проверки налоговыми органами структур 'МММ' неизбежно спровоцирует панику среди акционеров, а учитывая их число — свыше 5 миллионов, — масштабы и последствия этой паники могут быть таковы, что ситуация полностью выйдет из-под контроля... Буду вынужден приостановить деятельность АООТ 'МММ' и объявить об этом в СМИ, возложив на Вас всю ответственность за происходящее".
Послание Мавроди интересно в связи с полемикой о том, кто кому прививает навыки экономического поведения: частники госпредприятиям или же госпредприятия — частникам. Стремление — на первый взгляд совершенно иррациональное — казенных заводчиков выпускать не обеспеченную заказом продукцию и всячески противиться рационализации производства объясняли тем, что чрезмерное число работников и чрезмерный объем никому не нужной продукции для директора являются не злом, но благом, ибо раздутые социальные и финансовые обязательства позволяют шантажировать правительство социальным взрывом. В отличие от мелкого, крупный должник — не раб, а господин кредитора, и желание искусственно увеличить свой долг не так и парадоксально — господином быть куда лучше. Хитроумный Улисс г-н Мавроди, поминая 5 миллионов трудящихся, рискующих остаться у разбитого корыта, ведет шантаж как типичный "товаропроизводитель" — с одним, правда, отличием. Человеческий материал, используемый для шантажа "красным директором" (те же самые "женщина средних лет Марина Сергеевна", великодушный Леонид Голубков и "уважающий язык цифр" всемирноученый математик), честно достался директору по наследству от прежней социально-экономической модели, и шантаж человеческими судьбами ведется по принципу "все равно от них никак не избавишься, так не пропадать же добру". В отличие от директора, чьи работники помимо его воли изначально находились в безвыходном положении, хитроумный Улисс из "МММ" сознательно привел весьма большое количество доверчивых людей в это положение — однако этим, в сущности, не самым похвальным нюансом исчерпывается всякое различие между гением частного бизнеса и "красным директором".
Взаимоотношения "женщины средних лет Марины Сергеевны" с г-ном Мавроди трогательно однозначны: Марина Сергеевна даже теоретически не в состоянии надуть Мавроди, тогда как последний теоретически (да, пожалуй что, и практически) очень даже может. Куда менее однозначными представляются отношения между #1 фракции ДПР Николая Травкина и #2 той же фракции Станиславом Говорухиным. #2, изъясняя свое отвращение к договору о согласии с фашистской, по его мнению, российской властью, был вынужден попутно изъяснить, отчего #1 испытывает к фашистской власти меньшее отвращение — так что даже подписывает с ней договор. С точки зрения Говорухина, tempora mutantur, et nos mutamur in illis: "Мы (Говорухин, академик Богомолов и бывший министр Глазьев. — Ъ)... шли в блоке с ДПР и даже возглавляли ее избирательный список, потому что мыслили тогда в унисон с ее лидером. Или, может быть, точнее — он мыслил в унисон с нами. Теперь, как выясняется, воззрения мои и Травкина разошлись". В рамках некоторого внутрифракционного согласия (а иначе зачем нужна фракция?) коллизия воззрений допускает два исхода: либо #2 должен хлопнуть дверью, либо, продолжая мыслить в унисон с #3 Богомоловым и #4 Глазьевым, ему подобает свергнуть Травкина-апостата. #2 предлагает, однако, иной путь. Вопрос о лояльности Травкину снимается сразу: "Я, Говорухин Станислав Сергеевич, за которого (за список ДПР. — Ъ) проголосовало достаточно большое количество людей, я своих избирателей не предал и не предам (т. е. мандата не сдам. — Ъ)". Но параллельно снимается вопрос и о лояльности Травкина: "Я не смею его осуждать. Лидер лавирует, пытаясь спасти свою партию от разгрома. Власть жестока, безнравственна, она способна задушить любую партию".
Коллизия "Травкин — Говорухин" является модельной. В ходе выборов фюрер-партия (а других в России нет), по определению не имеющая других ярких лидеров кроме #1, вынуждена привлекать со стороны академиков, героев, мореплавателей и плотников, дабы избирателям понравился красивый партсписок. По окончании выборов пропадает нужда в мореплавателях и плотниках, они недовольны и норовят изменить приведшему их в парламент вождю. Казалось бы, нехорошо: никто тебя в парламент дубиной не гонит, и коли сошелся с партией Ильича, будь Ильичу верен. Однако ситуация не так проста — Ильичу ведь тоже не мешало бы хоть как-то информировать академиков и героев о своих политических интригах, ибо иначе — как то и случилось — происходят неприличные неувязки. #1, стараясь не рвать с #2 окончательно, представил дело так, что Николай Ильич живет под дулом фашистского "шмайссера" и подписывает всякую пакость, чтобы спасти доверившихся ему людей — примерно как при Леониде Ильиче клеймили "литературных власовцев", а потом, сидя на кухне, объясняли это необходимостью спасти от разгона научные или творческие коллективы. Комизм ситуации в том, что спустя два дня власть наглядно доказала, как она "жестока и безнравственна", вручив говорухинскому партбоссу министерский портфель. Теперь #2 вынужден либо доводить дело до конца, т. е. заявить: "Я, Говорухин С. С., отрясаю с ног своих прах иуды Травкина" и сдать мандат, либо диалектически объяснять, что договоры с фашистской властью подписывать ни в коем случае нельзя, но принимать из рук фашистской власти министерские портфели при очень большом желании можно.
К утешению #1 и #2 можно заметить, что в партийной жизни запутываются не только малосведущие в политических хитростях народные артисты и знатные строители, но даже изощренные политологи. Дмитрий Ольшанский, подписывающий свои тексты "профессор политологии, сопредседатель российского патриотического движения 'Народный альянс'", в статье под заголовком "Закусил куличом — и пошел с кумачом!" (разумеется 1 мая с. г.) указал, что "люди устали от крайностей и экстремизма. Хочется умеренности и успокоения... Наверняка будет. Об этом свидетельствуют настойчивые попытки создания новых политических сил центристской направленности, в частности, учрежденного в конце апреля российского патриотического движения "Народный альянс"... Оно и сможет сыграть роль реального психотерапевта для нашего расщепленного и воспаленного массового сознания: без кулича и без кумача".
Желание предложить народу жизнь "без кулича", т. е. без любимого ритуального кушанья, заставляет предположить, что будь профессор политологии не российским, а американским патриотом, он призвал бы народ Соединенных Штатов никоим образом не кушать яблочный пирог на День Благодарения. То же и в части кумача, могущего быть использованным для изготовления не только алых стягов, но и вполне патриотических косовороток ("в красной рубашоночке, хорошенький такой"). Неприязнь российского патриотического движения к куличу и кумачу удивляет. Еще более удивляет другое. 10 декабря прошлого года Ольшанский опубликовал идентичную статью на тему, чего нужно народу. Аргументация той статьи с нынешней текстуально совпадала на 100%, различался лишь вывод: в роли центристского мессии выступал не "Народный альянс", а Партия российского единства и согласия, от которой профессор баллотировался в депутаты, но провалился. Все прогнозы от 10 декабря (что политологическим прогнозам вообще-то никак не свойственно) чудесным образом сбылись: могущество ПРЕС стремительно прирастает министерскими портфелями, "умеренности и успокоения" — хоть ешь противоестественным способом, и все это — без кулича и без кумача. В такой ситуации провалившийся на выборах профессор необычайно хорошо смотрелся бы как евангельский "друг жениха", у закрытых дверей опочивальни тихо радующийся радости жениха (вице-премьера Шахрая) — вместо того друг-политолог на чем свет бранит им же напророченное единство и согласие и, обуянный сатанинской гордыней, пускается в какие-то сомнительные народные мезальянсы. Вот к чему приводит глубоко неправославная нелюбовь к куличу.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ