Прованс—Нью-Йорк

3 мая умер Пьер Оди — выдающийся импресарио, интендант, режиссер, художественный руководитель оперного фестиваля в Экс-ан-Провансе и культурного центра Park Avenue Armory в Нью-Йорке, определявший облик мировой художественной сцены на протяжении последних сорока лет.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

У Пьера Оди были своеобразные отношения с пространством и временем. Он их как будто не замечал: родился в Ливане, умер в Пекине, учился в Париже и Оксфорде, делал себе имя в Лондоне и Амстердаме, а в последние годы перемещался между югом Франции и Северной Америкой и в эпоху победившей удаленки мог сорваться на один день в Нью-Йорк, чтобы провести особенно важную встречу. Он умер в 67 лет, по меркам оперной индустрии едва достигнув возраста ранней зрелости. Это действительно был очень молодой, пассионарный, по-хорошему жадный, заразительный в своей любви к делу человек. Оди вышел на мировую художественную сцену в двадцать с небольшим и моментально оказался в ее эпицентре, из-за этого было ощущение, что он был всегда.

Но вместо того, чтобы почивать на лаврах, Оди до последнего дня жизни переизобретал себя и реальность вокруг, одержимый интересом ко всему новому — репертуару, художникам, менеджерским стратегиям.

Вкус к риску он впервые почувствовал в начале 1980-х, когда основал театр Almeida. По тем временам идея междисциплинарной площадки, под крышей которой сосуществуют драматические актеры, новая музыка и танец, выглядела в консервативном Лондоне радикально. Заручившись поддержкой инвесторов, из старинной библиотеки Оди создал едва ли не главный в Великобритании форпост актуального искусства: ежегодный музыкальный фестиваль Almeida стал местом паломничества ключевых фигур авангарда ХХ века, от Эрнста Кшенека до Джона Кейджа, а премьера «Бесов» Юрия Любимова (1985) была первой постановкой, выпущенной опальным режиссером после лишения советского гражданства. Копродукция с миланским Piccolo и парижским «Одеоном» автоматически вывела новорожденный Almeida в театральный истеблишмент, и об Оди всерьез заговорили на континенте. Его работа на стыке музыки и драмы не осталась незамеченной: в 1988 году едва достигшему тридцатилетия импресарио предложили пост художественного руководителя De Nederlandse Opera.

Пьер Оди никогда не упускал случая ввернуть в разговор рассказ о том, как в юности он основал в родном Бейруте киноклуб, гостями которого становились выдающиеся режиссеры ХХ века в диапазоне от Пазолини до Жака Тати. Такую же коллекцию старых и новых мастеров он собрал в Амстердаме, где задержался на три десятилетия, поставив абсолютный рекорд среди интендантов крупнейших оперных домов мира. Как и в Almeida, он продолжал делать ставку на современную музыку и диалог искусств: по заказу Оди-продюсера были написаны «Письма к Вермееру» Луи Андриссена, «Марко Поло» Тань Дуня и еще две дюжины новых партитур, а Оди-режиссер последовательно обращал в оперную веру крупнейших художников рубежа веков — Янниса Кунеллиса, Аниша Капура, Георга Базелица. В 1992 году De Nederlandse Opera показала мировую премьеру «Жизни с идиотом» Альфреда Шнитке со сценографией Ильи Кабакова, в 2001-м — «Алису в Стране чудес» Александра Кнайфеля, в 2010-м — «Собачье сердце» Александра Раскатова: со смертью Оди русская культура лишилась одного из самых влиятельных амбассадоров на Западе.

Оди принадлежал к редкой сегодня породе визионеров, ценящих красоту сильного жеста: в 1999 году именно он в тандеме с художником Георгием Цыпиным осуществил первую в Амстердаме постановку «Кольца нибелунга» Рихарда Вагнера, а центральным из своих свершений считал «Свет» (2019), пятнадцатичасовой спектакль по космологической эпопее Карлхайнца Штокхаузена.

Во главе De Nederlandse Opera Оди ни на секунду не давал забыть о том, что в большой оперный бизнес он пришел с независимой сцены.

Впрочем, если того требовали обстоятельства, он демонстрировал такую профессиональную хватку, какой могли бы позавидовать многие его коллеги: когда год назад театр La Monnaie расторг контракт на постановку «Кольца» с Ромео Кастеллуччи, успевшим выпустить только две первые части тетралогии, проект на лету подхватил Пьер Оди — «Гибель богов», показанная в Брюсселе в минувшем марте, стала его последней крупной премьерой.

Вагнеровский вкус к полифонии дисциплин, отточенный за годы руководства Holland Festival (2005–2014), сполна проявился в Park Avenue Armory — бывшие армейские казармы Оди превратил в один из важнейших в Нью-Йорке центров современного искусства, куда с 2015 года публика MoMA и Gagosian приходила за перформативными проектами Ай Вэйвэя, Ника Кейва и Уильяма Кентриджа.

Вполне закономерно, что после ухода из Амстердама в 2018-м Оди возглавил самый гибкий и динамично развивающийся оперный форум Европы — фестиваль во французском Экс-ан-Провансе.

И сразу же начал с экспериментов: дал зарок проводить по одной мировой премьере в год — и сдержал обещание, впервые поставил никогда не звучавших в Эксе Джакомо Пуччини и Альбана Берга, ввел в оборот новую фестивальную площадку — стадион Витроль, последние 20 лет простоявший одинокой заброшкой на пути из Марселя в Прованс, расширил экспансию в соседний Арль, приспособив под оперные нужды пространство арт-центра Luma Фрэнка Гери. Карьера Пьера Оди оборвалась на пике, и другой сколько-нибудь сомасштабной фигуры в оперном мире пока не видно.

Дмитрий Ренанский