Вонг Кар-Вай: я готов снимать по-русски
Несмотря на то что фильм "Мои черничные ночи", открывавший Каннский фестиваль (см. Ъ от 17 мая), разочаровал многих поклонников Вонга Кар-Вая, ждавших стопроцентного шедевра, он оставил не самое плохое послевкусие, и в итоге каннское общественное мнение решило, что это было довольно удачное открытие фестиваля. Высоколобый журнал "Кайе дю синема" поставил картине три звезды: это в любом случае утешение. Вонг Кар-Вай спокойно воспринял реакцию на свой фильм, и похоже, ничто не способно вывести его из равновесия. С ВОНГОМ КАР-ВАЕМ беседовал АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
— Как возникла идея показать фильм не просто в конкурсе, но именно на открытии фестиваля?
— У меня репутация режиссера, который всегда опаздывает, так было, в частности, с картиной "2046", которая едва успела к дате каннского показа. На сей раз я решил, что анонсировать еще не снятую картину для открытия — это настоящий вызов, не успеешь — сорвешь фестиваль. Все было на грани: я завершил постпродакшн всего за два дня до премьеры.
— Какие еще были принципиальные трудности в этой работе?
— Конечно, английский язык и американский сюжет. В свое время я уже снимал за границей, в Аргентине, картину "Счастливы вместе" и старался быть более внимательным и справедливым к местной культуре, чем западные режиссеры, которые ищут съемочную натуру в Азии, или китайцы, которые начинают карьеру в Америке в качестве "экзотических режиссеров". Главное для меня было остаться аутентичным и равным самому себе. Не подлаживаться под чужую культуру, но и не игнорировать ее. При всей разнице проявлений, жестов, характеров на Востоке и на Западе есть вещи, которые нас объединяют, на это я и опирался.
— Как возник сюжет новой картины?
— В каком-то смысле это ремейк шестиминутного фильма, который должен был стать частью "Любовного настроения". Это фильм про расстояние — географическое и психологическое. Отсюда использование широкого экрана: даже когда герои близки, они кажутся разделенными пространством кадра. И только потом я понял, что получится роуд-муви. А еще импульсами для появления этого фильма стали Нора Джонс и Нью-Йорк. Картину можно рассматривать и как оммаж американскому кино, которое сильно повлияло на меня как на режиссера.
— Вы были знакомы с Норой?
— Только с ее голосом, но этого достаточно. Нью-Йорк сразу стал для меня ассоциироваться с ее песнями, но ни одна из них не вошла в картину. В разных частях фильма разная музыка, так же как разные времена года. Например, в Мемфисе звучит джаз. Я включил в картину также японскую мелодию из "Любовного настроения", ведь у музыки нет национальности.
— Нора — наполовину индианка, играющий ее партнера Джуд Лоу — англичанин, его герой влюблен в русскую девушку. Вы намеренно хотели сделать мультикультурный фильм?
— Нью-Йорк, как и Гонконг, мультикультурный город. Кого только в нем не встретишь. Съемки главных сцен происходили в нью-йоркском кафе, где хозяева чехи, и я решил ввести восточноевропейский, русский элемент. Не так давно я приезжал в Россию, изучал историю русской эмиграции для фильма "Леди из Шанхая". Возможно, придет день, я поеду в Москву снимать фильм по-русски, мне кажется, я уже сейчас готов к этому.
— Значит, впечатление, что вы принялись завоевывать Голливуд, неверно?
— Абсолютно нет. Меня привлекают разные пути и разные миры.
— А как ваш проект "Леди из Шанхая", состоится ли он? Будет ли это ремейком фильма Орсона Уэллса? И сыграет ли в нем Николь Кидман?
— Надеюсь, что состоится. С Уэллсом — ничего общего, кроме названия. Будет ли Николь Кидман? Не думаю.