фестиваль балет
На сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в рамках VI Пасхального фестиваля балетная труппа Мариинского театра представила свой второй гастрольный спектакль — "Дон Кихот". Устояв перед петербурженками, ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА покорилась петербуржцам.
"Дон Кихот" — единственный балет, которым дореволюционный Петербург обязан Москве. В самом конце XIX века петербуржец Александр Горский был командирован в первопрестольную укреплять репертуар Большого шедеврами Мариинского театра, но так разошелся, что полностью переделал старинный балет своего начальника Мариуса Петипа. Однако вместо нагоняя получил высочайшее одобрение: новый "Дон Кихот" в декорациях и костюмах законодателей сценических мод Константина Коровина и Александра Головина имел такой бурный успех, что спустя два года был перенесен в Петербург, а его автор получил должность балетмейстера Большого театра.
ХХ век обошелся с "Дон Кихотом" лучше, чем с "Лебединым озером", но хуже, чем со "Спящей красавицей". За сто лет из постановки Горского исчезали отдельные танцы и целые фрагменты, в обеих столицах их заменяли новыми, удачными и не очень. Сейчас мариинский "Дон Кихот" выглядит более архаичным и, стало быть, более адекватным: петербуржцы, не желавшие жертвовать хореографией любимого Петипа, внедрили в спектакль Горского его вариации; в отличие от безалаберных москвичей, восстановили исторические декорации и костюмы; сохранили живописную прихотливость хореографии в сцене "Сон Дон Кихота", мелкие детальки в мизансценах и старинную манеру исполнения характерных танцев.
Иногда это выглядит курьезно — как церемонное фанданго в постановке Федора Лопухова, тщательно выточенное Еленой Баженовой и Андреем Яковлевым первым. Иногда руинно — как развалившийся вконец танец Мерседес (казалось, будто Анна Сысоева позабыла все движения и наобум носится по сцене, взбрыкивая ногами и изгибаясь хребтом). Иногда вызывает уважение — как "Сегидилья" первого акта, в которой строй мариинского кордебалета (в отличие от москвичей) педантично доделывал ногами все мелочи, не забывая об "испанской" осанке. А иногда — искреннее восхищение: огнеметный темперамент и породистую стать явил длинноволосый Цыган (Михаил Бердичевский), хорош был и тореадор Эспада (Ислом Баймурадов), компенсировавший аффектированность петербургского стиля актерской органикой и мужским обаянием.
Женщины в этом спектакле явно проигрывали своим партнерам, а главная героиня — Олеся Новикова — еще и партнершам. Так, в сцене "Сон Дон Кихота" ее Дульсинею затмила Повелительница дриад Алины Сомовой — девушки с неправдоподобно длинными ногами и запредельным шагом. Конечно, вертикальные растяжки и сверхшпагаты па-де-ша (в прыжке ноги госпожи Сомовой распахивались на 210 градусов вместо человеческих 180) отдавали цирком. Однако в труднейших итальянских фуэте артистка продемонстрировала зрелое понимание сути движения, а свои гимнастические достижения сумела подать с балеринским апломбом.
В отличие от госпожи Новиковой. Эта молодая солистка без видимых усилий выполняет положенные па, но не чувствует их смак и смысл, маскируя отсутствие темперамента избыточной резкостью, отчего ее танец выглядит набором надоевших движений и тушуется при любом ярком соседстве. Природа не обделила ее данными: у танцовщицы Новиковой мягкие "иксовые" ноги с впечатляющим подъемом, свободное вращение, пропорциональное сложение, приличный прыжок. Недостает существенного — балеринской харизмы и актерского дара. Заурядная девушка теряется в простейших ситуациях: ходит по сцене, неловко заплетая ноги; сидит на табурете как в приемной у дантиста; не зная, куда деть руки, закладывает их за спину или сжимает на причинном месте, как футболист перед штрафным. Она кокетничает со своим возлюбленным как девочка с молодежного телеканала, стервозно огревая его веером или злобно вырывая из рук гитару, и базарит с папашей будто с пьяным соседом по коммуналке.
Все усилия ее партнера Леонида Сарафанова пропадают втуне: как ни старается этот Базиль выигрышно подать свою даму, как ни ухаживает за ней, срывая мимолетные поцелуи и обыгрывая каждый знак внимания — флирт этой парочки остается докучным довеском к танцам. Зато в своих вариациях, избавленный от неотзывчивой партнерши, господин Сарафанов берет реванш. Казалось бы, этому субтильному блондину с детским личиком и бесхитростной белозубой улыбкой роль испанского мачо противопоказана. Однако едва он вылетает из-за кулис, сомнения отпадают — такой энергетический вихрь закручивается вокруг хрупкого танцовщика.
Его умопомрачительное вращение и высокий трамплинный прыжок позволяют идти на любой риск. В вариации первого акта господин Сарафанов с легкостью необыкновенной запустил подряд восемь двойных туров в воздухе, в третьем — в бешеном темпе навернул десять двойных больших пируэтов. В jete en tournant с воздушным фуэте в attitude он может поспорить по высоте и совершенству формы с изобретателем этой комбинации Владимиром Васильевым, а в череде двойных туров с двойными пируэтами не найдет конкурентов среди отечественных танцовщиков. Весь массивный спектакль артист удержал на своих нешироких плечах — именно блистательные вспышки сарафановского мастерства и стали главным событием этого "Дон Кихота".