Вчера было объявлено о завершении сделки по созданию крупнейшей в мире алюминиевой компании "Российский алюминий". Гендиректором компании станет АЛЕКСАНДР БУЛЫГИН, председателем совета директоров — Виктор Вексельберг. В интервью Ъ господин Булыгин рассказал, что "Российский алюминий" собирается стать крупным частным инвестором в газовой и угольной энергетике, а Виктор Вексельберг перед IPO компании уступит свой пост независимому директору.
— Почему возникла проблема с назначением Брайана Гилбертсона (экс-президент "СУАЛ-Холдинга") на пост председателя совета директоров?
— Это вопрос к акционерам СУАЛа. Они, обладающие правом номинировать председателя совета директоров, на определенном этапе предложили Виктора Вексельберга.
— Виктор Вексельберг будет также курировать подготовку компании к IPO, как это планировалось в случае с господином Гилбертсоном?
— Он также возглавит комитет по подготовке к IPO при совете директоров. Артем Волынец (экс-топ-менежер СУАЛа.— Ъ), который назначен директором по стратегии, возглавит комитет по подготовке к IPO при правлении компании.
— Но Гилбертсон, как я понимаю, выполнял роль независимого директора, номинированного от СУАЛа?
— По соглашению с акционерами СУАЛа СУАЛ имеет право делегировать своего независимого директора в совет директоров. Он перед IPO и займет пост председателя совета директоров вместо Виктора Вексельберга. Этот человек должен быть номинирован СУАЛом до 1 июля. Впрочем, роль руководителя комитета по IPO не означает, что он общается с инвестбанками. Этим у нас занимается Олег Мухамедшин (заместитель гендиректора по рынку капитала.— Ъ). Окончательное решение по параметрам размещения будет принимать совет директоров. Однако ни одного заседания еще не было.
— Разве председателя выбирает не совет директоров?
— В нашем случае было иначе. Правом номинировать председателя совета директоров обладали акционеры СУАЛа, En+ (компания Олега Дерипаски.— Ъ) обладала правом вето. Но им не воспользовалась.
— Вы, помимо должности гендиректора компании, занимаете и другие административные посты?
— Да, я возглавил правление и возглавляю комитет по стратегии.
— В управленческой структуре что-то изменилось после завершения сделки?
— Фактически нет, она осталась той же, по которой работает сейчас "Русал". Объединенная компания построена по по дивизионному принципу, всего шесть дивизионов. Оперативным управлением будет заниматься правление, в состав которого входит четырнадцать человек, в него вошли два менеджера СУАЛа — Владимир Кремер и Артем Волынец. Владимир Кремер возглавил достаточно новое для нас направление — продажу глинозема. Артем Волынец назначен директором по стратегии.
— А чем займется прежний директор по стратегии Павел Ульянов?
— Он стал директор по энергетике.
— Какой у вас регламент при принятии ключевых решений?
— Всего не могу раскрыть. К примеру, совет директоров должен единолично проголосовать за проведение допэмиссии.
— Есть решения, которые вы принимаете самостоятельно?
— Есть, к примеру, назначения в блоке оперативного управления, компенсации заместителям.
— От "Русала" сделкой по слиянию занимались вы. Как вас поощрили ваши акционеры? Получили ли вы долю в компании или опционы?
— Финансовая мотивация тоже имеет значение, но для меня это не главное. В моем случае она выстроена так, что при подобного рода сделках не требуется формирование особых условий. Вместе с ростом стоимости и прибыльности компании я получаю больше. Любой руководитель крупной компании должен мотивироваться на две вещи: доходность компании и рост ее стоимости. Для меня же куда более важным является возможность реализовывать сделки, подобные созданию крупнейшей в мире алюминиевой компании. Это — самая большая для меня мотивация.
— Но любой менеджер в определенный момент должен захотеть стать владельцем компании, разве нет? Вот пример господина Гилбертсона — он попрощался с СУАЛом и пошел покупать компанию в Австралии.
— Не обязательно. Все зависит от уровня душевного комфорта. Я с самого начала работаю у Олега Дерипаски в качестве менеджера, и мне комфортно с ним работать. Моя мотивация — уровень задач, которые я решаю, команда людей, с которыми я работаю, и множество других факторов обеспечивают мне степень свободы и ответственности.
— Как выглядит структура акционеров СУАЛа и "Русала"? Предварительно известно, что единоличным владельцем "Русала" является Олег Дерипаска, который получает 66% в объединенной компании, 35% СУАЛа принадлежит Виктору Вексельбергу, 30% — Леонарду Блаватнику, по 10% — у Евгения Ольховика и Владимира Кремера, 15% — у Игоря Гринберга. А кто бенефициары Glencore?
— Мы знаем, что 22% акций объединенной компании принадлежит акционерам СУАЛа, но о том, как эта доля распределяется между ними, мне неизвестно. Что касается Glencore, то, насколько мне известно, акциями имеет право владеть менеджер определенного уровня, который при этом работает в компании. Но в ней действуют ограничения, согласно которым один акционер не имеет права владеть более чем 10%. То есть мажоритарного собственника там нет.
— Каков экономический эффект от слияния?
— Он не настолько важен и велик, как репутационная значимость и синергетический эффект. Мы создали компанию--лидера по объемам производства алюминия и глинозема. А что это с точки зрения инвестора? Это значит, что управляющий портфелем, к примеру, какого-нибудь пенсионного фонда, распределяя вложения по рынкам и отраслям, на бумаги лидера потратит больше, чем на остальные. Таким образом формируется премия, составляющая около 10%.
— Alcoa, нынешний мировой отраслевой лидер, уже заявила, что "Российский алюминий" недолго будет чемпионом в отрасли, так как ее производственные планы по расширению производства смогут перекрыть разницу в те 200 тыс. тонн алюминия, которые есть сейчас. Получается, что это правило инвесторов перестанет работать в отношении компании через полгода-год?
— Чемпионы не бывают бывшими. Мы вошли в элиту мирового бизнеса, мы серьезно отличаемся от других российских компаний. Кроме того, у нас также есть планы по расширению компании, так что мы не собираемся сдавать позиции.
— Где и с кем вы ведете переговоры?
— В первую очередь речь идет о сырьевых ресурсах. Сейчас у нас российского сырья 35-40% от того, что нам надо. А с учетом планов по запуску Богучанского и Хакасского заводов будет около 20%. Мы владельцы одного из крупнейших в мире месторождений бокситов в Гвинее, с большим интересом смотрим месторождения в Индии (штат Орисса), Китае и Вьетнаме. Но пока нам нечего проанонсировать.
— А ваш проект в Венесуэле чем закончился?
— Пока ничем. Там возникли неожиданные сложности. В частности, государство настаивает на сохранении доли 51% в проекте. Нам нужен как минимум паритет. Только при этих условиях мы готовы инвестировать в Венесуэлу и любую другую страну. Мы понимаем, что это не решение отдельных чиновников, а политика государства. Но будем пытаться найти решение.
— Какие у вас планы по строительству новых алюминиевых заводов?
— В наших планах строительство Тайшетского алюминиевого завода мощностью 750 тыс. тонн в Иркутской области, строительство Богучанского алюминиевого завода мощностью 600 тыс. тонн, выход на полную мощность Хакасского алюминиевого завода и запуск Alscona (Нигерия) мощностью 150 тыс. тонн.
— СУАЛ собирался построить алюминиевый завод в Казахстане на условиях заключения фиксированных тарифов. Что будет с этими планами?
— Вопрос строительства завода напрямую связан с проблемой энергообеспечения. Нам интересен этот проект, если будет решен вопрос с энергоактивами в Казахстане.
— Почему акционер "Российского алюминия" En+ покупал и покупает металлургические заводы на Балканах независимо от компании?
— Потому что они нам не были интересны. У En+ — другой взгляд.
— В аукционе по продаже боснийской Aluminij Mostar собираются участвовать и En+, и Glencore. Получается, что акционеры "Российского алюминия" участвуют в несвязанных с компанией проектах?
— У "Российского алюминия" есть право первой руки в проектах, связанных с производством алюминия, глинозема и электроэнергии. Это значит, что если нам покажется интересным актив, к которому присмотрелся один из наших акционеров, то мы обладаем преимущественным правом его покупки. Если мы не заинтересованы, то Glencore и En+ договариваются между собой о дальнейшей стратегии — они могут купить его совместно или конкурировать друг с другом.
— "Российский алюминий" будет инвестором в энергетике только с точки зрения собственного обеспечения или нет?
— Энергетика — очень модная тема. У нас в ней реальная потребность. Только на 65% мы закрываем собственные потребности в электроэнергии с учетом производства компаний, аффилированных с нашими акционерами. Так, тепловую генерацию для Новокузнецкого алюминиевого завода (НКАЗ) мы покупаем на ФОРЭМ, электроэнергию для Саянского и Хакасского заводов у ГидроОГК. Мы планируем для обеспечения НКАЗа построить ТЭЦ или ГРЭС мощностью 1200 мегаватт. Поэтому электроэнергия нужна нам, во-первых, для собственного обеспечения. Мы смотрим энергоактивы в Австралии, Гайане, ОАЭ. Во-вторых, нам нужна электроэнергия для будущих проектов. В-третьих, энергетика для нас нужна и как самостоятельный бизнес.
— А в какую энергетику вы готовы вкладывать деньги и сколько?
— У нас есть активы на $15 млрд, и столько же мы можем вложить в течение 15 лет. Наши приоритеты в энергетике таковы. Номер один по срокам строительства и экономической эффективности — газовая, на втором месте — угольная, номер три делят атомная и гидроэнергетика.
— То есть вы будете покупать газовую и угольную генерации, доли в ТГК и ОГК?
— Нас не интересует войти в ТГК или ОГК, чтобы просто продавать электроэнергию и зарабатывать деньги. Но ТГК и ОГК могут быть интересны как площадки для расширения производства. То есть мы можем там строить новые блоки. И часть нашей энергостратегии — выбрать наиболее эффективные объекты ТГК и ОГК.
— Вы их уже выбрали?
— Нас интересует те, что расположены вблизи развитой инфраструктуры и портов либо рядом с нашими заводами. Таких мест много на Дальнем Востоке. Есть активы и за пределами России — в ОАЭ и Новой Гвинее.
— Вы собираетесь покупать долю "Комплексных энергетических систем" Виктора Вексельберга в ТГК-9?
— Да, это в перспективе может быть консолидировано на балансе "Русала".
— А активы в угольной и газовой отрасли будете покупать?
— Мы изучаем возможные варианты.
— Большие и неподтвержденные запасы газа находятся в районе Ковыкты. Вы там собираетесь покупать их?
— Да, Восточная Сибирь — самая богатая из недоразведанных регионов.
— Уже присмотрели?
— Смотрим.
— А как решен вопрос с покупкой угольных активов Леонарда Блаватника в Казахстане?
— Мы продолжаем переговоры о включении активов в объединенную компанию, но на сегодня этот процесс не завершен.
— Появились ли активы в медной, цинковой отрасли и драгметаллах, в России, СНГ, других странах, которые интересуют?
— На сегодняшнем этапе нам важно завершить интеграцию активов и реализовать ранее намеченные проекты. Параллельно мы разрабатываем стратегию, связанную с дальнейшим развитием и диверсификацией бизнеса объединенной компании, которая должна быть утверждена советом директоров. Думаю, что на данном этапе ее обсуждение будет преждевременным.