Вышло полное собрание пьес Владимира Сорокина. Уже известные тексты середины 1980-х — конца 1990-х дополняет единственная новинка — давшая название всему сборнику пьеса "Капитал". Это первая книга после ставшей рубежной жесткой и пародийной антиутопии "День опричника". Тогда, в конце 2006 года, во Владимире Сорокине, по его собственному признанию, "проснулся гражданин". Нельзя сказать, что в "Капитале" этот самый гражданин опять улегся на боковую. Но во всяком случае, он вновь захотел почувствовать себя постмодернистом и концептуалистом.
Герои этого небольшого действа — сотрудники некоего банка. Их успешная работа зависит от результатов некоего таинственного действа. Раз в год к президенту банка выезжают хирурги: они обкладывают президентское лицо стерильными салфетками, берут микрофрезу и делают очередной надрез где-нибудь на левой скуле или поближе к носу. А потом зашивают. Пока на этой физиономии есть где ставить клеймо, банк благоденствует. Никто не выставляет ему "минус-позит с возвратом". После экзекуции коллеги отрываются в клубе за игрой под названием "Задави Ходора!" (пожалуй, это крылатое выражение — следующий после "Говори сердцем!", столь же значимый вклад писателя в сокровищницу русского языка).
Кажется, ликование героев разделяет и сам автор, которому удалось навести мостик между отработанными до автоматизма приемами и новой реальностью. Лаборатория Сорокина-концептуалиста оказалась переносной. Десять пьес, что предваряют "Капитал", еще раз напоминают нам об опытах, то эстетически выверенных, то хулигански бессмысленных, которые писатель ставил над русской литературой. Сорокин-драматург набирал в свою театральную труппу горьковских маргиналов, чеховских мечтателей, обэриутских человечков и соцреалистических роботов. Затем заправский экзекутор устраивал чужим персонажам стилистические пытки. Несчастные пациенты из пьесы "Дисморфомания" (1990) переносились прямиком в шекспировскую трагедию. А запойные читатели из "Dostoevsky-trip" (1997) оказывались внутри романа "Идиот". В этой, пожалуй, одной из немногих хорошо сохранившихся пьес удовольствие от чтения книг сравнивается с наркотическим кайфом. Герои с осторожностью выбирают препараты: например, чтобы выйти из Набокова, нужно "полдозы Бунина, полдозы Белого и четверть дозы Джойса".
"Капитал" доказал: писателю есть еще где делать свои надрезы. Может, не так много осталось места, но на его век хватит. Только теперь из сорокинского дурмана выход не через Хармса с Кафкой, а только через овердоз Сорокина.
Насколько безгранично-холодным кажется драматургическое пространство Владимира Сорокина, настолько же уютна территория пьес Тома Стоппарда. Этот писатель только что польстил русскому читателю трилогией "Берег утопии". Теперь у нас перевели еще две его пьесы — "Индийская тушь" и "Изобретение любви". В обеих речь идет о писателях. Вернее, об их жизненных драмах. Откуда в этих пьесах берется ощущение, сравнимое разве что со старинными биографиями вроде вересаевского "Пушкина в жизни", совершенно непонятно.
Ведь, казалось бы, действует Стоппард как самый отъявленный постмодернист. В его стереоскопические пьесы действующие лица умещаются со всем своим писательским скарбом, включающим прижизненные и посмертные издания, комментарии и эпистолярное наследие. Его герои действуют сразу в нескольких временных срезах и в беспрестанном мелькании эпизодов предстают то живыми людьми, то литературными цитатами. В "Изобретении любви" главный персонаж, замечательный поэт и филолог викторианской эпохи Альфред Эдуард Хаусмен, запросто ведет диалог с Оскаром Уайльдом. На самом деле эти два писателя никогда не встречались, хотя Хаусмен и написал свой самый известный стихотворный сборник "Шропширский парень" по следам уайльдовского суда. Университетская жизнь последней трети XIX века, словесные битвы филологов-классиков, цитаты на латыни и древнегреческом и любовь, буквально произрастающая из этих цитат... Стоппард задает читателю немалую интеллектуальную нагрузку. Причем для нас эта нагрузка двойная: про Хаусмена мы знаем очень мало, его "Избранные стихотворения" вышли у нас только в 2006 году. В пьесе "Индийская тушь" героиня — английская поэтесса Флора Крю, приехавшая в Джуммапур в 1930 году. Правда, поэтесса на этот раз вымышленная, что несколько облегчает восприятие. Пока Флора пишет письма, страдает от жары и принимает ухаживания местного художника, посольского офицера и даже самого раджи, мы, уже в 1980-м, вместе с одним особенно дотошным литературоведом потихоньку копаемся в ее поэтическом белье.
В Англии Стоппард по праву считается интеллигентным писателем для интеллигентных читателей. Но опять же читаются его пьесы легко, словно радиопостановку "из жизни великих" слушаешь. А всего-то стоило не слишком ерничать, а по-человечески отнестись к героям, пусть даже большинство из них — коллеги автора.
Владимир Сорокин. Капитал. Полное собрание пьес. М.: Захаров, 2007
Том Стоппард. Изобретение любви / Перевод с английского В. Купермана. СПб.: Азбука-классика, 2007