выставка живопись
В Государственном Эрмитаже на выставке "Гарофало — феррарский Рафаэль" представлены работы знаменитого живописца Бенвенуто Тизи да Гарофало (1476-1559), его предшественников, учителей и современников. Комментирует МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
Выставка скромна: семь работ самого Гарофало, одиннадцать — художников "контекста". Все картины — из собрания Эрмитажа. Сочетание такой камерности с громким названием выставки символично. Слова "феррарский Рафаэль" стоило бы взять в кавычки. Это не столько определение настоящего места Гарофало в истории искусства, сколько печальный пример того, как преходяща мирская слава.
Современники, да и потомки вплоть до XIX века считали живописца из Феррары ровней великому Рафаэлю, создавшему идеальную до холодности формулу Высокого Возрождения. Впрочем, и "Положение во гроб" Гарофало, первая картина итальянского Ренессанса, появившаяся в России, была в 1720 году преподнесена Петру I Петром Беклемишевым именно как работа "славного и древняго аутора именованного Рафаэль д'Урбино".
Гарофало, конечно, не был "Рафаэлем". Но не был он и "мещанином", "привередливым поселянином, который дважды в год посещает столицу, чтобы обновить облик и лексикон", как презрительно аттестовали его историки искусства в начале ХХ века. Да, провинциал, кажется, не чувствующий прелести провинциализма, старающийся, чтобы все в его работах было "как у людей". В книге "Жизнеописаний" его современника Джорджо Вазари гораздо убедительнее, чем рассказ о трогательной дружбе Гарофало со всеми без исключения великими коллегами, звучат слова об "отчаянии", охватившем художника при виде ватиканских росписей Рафаэля. Но это отчаяние от сознания собственного "несовершенства" подвигло его на стройную и умиротворенную композицию "Брака в Кане Галилейской", где старик-"мажордом" указывает слугам, куда нести блюда с яствами, жестом, напоминающим жест Аристотеля в "Афинской школе" Рафаэля.
Парадоксальным образом эта феррарская провинциальность проявилась именно тогда, когда статус города поднялся, а маркизы Д`Эсте, меценаты, душегубы и распутники, как и все титаны Возрождения, стали герцогами. Историки искусства отмечают, что феррарская живопись благодаря работам приглашенных в герцогство мастеров перешла от готики прямо к Высокому Возрождению. "Гвоздь" выставки, а с чисто музейной точки зрения почти сенсация — "Аллегория Ветхого и Нового завета" Гарофало. Не только потому, что она экспонируется впервые, но и потому, что стремление художника к рафаэлевскому идеалу здесь сочетается с почти средневековым аллегоризмом. Падает корона с головы слепой старухи, сидящей на осле: это символ синагоги, Ветхого завета, отмененного Новым. Перекладина и подножия креста прорастают человеческими руками. Ангелы осыпают стрелами атакующих их бесов. А в самом низу холста таращится низвергнутый в ад дьявол. И картина оказывается аллегорией той наивности и невинности, которую Гарофало пытался преодолеть в себе: к радости современников и раздражению потомков.