театр гастроли
Театр имени Карло Гольдони показал в Москве последнюю пьесу классика "Один из последних вечеров карнавала". В Венеции ее поставил известный оперный режиссер и художник Пьерлуиджи Пицци. Этой постановкой театр отметил 300-летие со дня рождения великого драматурга, реформировавшего итальянскую сцену. На гастролях театра, проходивших на сцене Театра Моссовета, побывала АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Как и большинство своих пьес, Гольдони писал "Один из последних вечеров карнавала" в Венеции и о Венеции. Но вот забавная деталь: герои этой пьесы все действие "сидят на чемоданах" — тревожно обсуждают поездку в далекую Московию, предстоящую одному из героев, рисовальщику синьору Андзолетто. В финале же в Московию отправляются две свежеиспеченные супружеские пары. Есть у пьесы и автобиографическая подоплека: сам драматург писал ее, готовясь покинуть Венецию. Его отъезд в Париж тогда сочли бегством — он уехал, не выдержав распри с другим великим комедиографом, Карло Гоцци. Вполне логично, что, выбрав эту пьесу для начала юбилейных торжеств, театр, носящий имя Гольдони, решил показать ее мировую премьеру в Москве — раз туда так стремятся его герои.
В Венеции спектакль играют не в театральном зале, а в знаменитой Скуоле Гранде святого Иоанна Евангелиста — то есть декорациями к событиям, происходящим в доме богатого мануфактурщика Дзамариа, служат настоящие венецианские стены. Москве же постановка предстала в более традиционном виде, на сцене Театра Моссовета, в декорациях самого постановщика Пьерлуиджи Пицци.
Собственно, эти декорации: терракотовые стены, украшенные богатыми коврами и огромными зеркалами, наборный паркет, и мягкий мерцающий свет, и изящная музыка — главное, ради чего стоило идти на спектакль. Дело в том, что господин Пицци, посвятивший музыкальному театру большую часть своей карьеры, поступил с драмой как с оперой — предоставил каждому из актеров пропевать свою арию. Но, к сожалению, в пьесе Гольдони не поют, а произносят многословные диалоги и монологи.
Все это венецианцы разыгрывают темпераментно, но на удивление реалистично, однако трудно заставить сегодняшнего московского зрителя, вполне избалованного изысками мировой режиссуры, два с половиной часа любоваться декорациями и слушать итальянскую речь, то и дело поглядывая на бегущую строку перевода. Действующих лиц в пьесе много, и поначалу не успеваешь следить за происходящим: на праздничный ужин в богатый дом синьора Дзамариа пребывают все новые гости, и каждый — в своей маске, то есть со своими причудами. Синьора Альба без конца жалуется на здоровье, синьор Альба не надышится на жену, сам Дзамариа обожает собственную дочь, а та влюблена в художника Андзолетто, внимания которого добивается пожилая мадам Гатто... Через полчаса, устав следить за переводом и получив весьма упрощенное представление о том, что такое комедия дель арте, зритель начинает зевать и томиться. Если что и запоминается в этом спектакле, так это нечастые музыкальные вставки — звуки клавесина в сочетании с мерцающим светом и разговорами о конце карнавала придают комичным диалогам и любовным распрям какую-то тревожность. И вот уже кажется, что герои не просто щебечут друг с другом, а изо всех сил заглушают некие мрачные предчувствия.
Грустный вывод из не слишком удачных гастролей Театра имени Гольдони напрашивается сам собой: сто лет назад человечество чувствовало, что привычный мир рушится, а почва ускользает из-под ног. Насчет мира — разговор отдельный. А в искусстве сегодня происходит то же самое: грандиозный карнавал, затеянный гениями XX века, окончен, а новых великих имен и великих идей на горизонте пока нет.