— Работают ли на российском рынке крупные западные частные фонды? Есть у них российские аналоги?
— Зарубежные private equity funds серьезно еще не зашли на российский рынок. И крупные фонды, такие как Hermitage, нельзя считать частными фондами, это, скорее, хедж-фонды. Они работают на вторичном рынке, где можно быстро купить ценные бумаги и быстро их продать. Крупные зарубежные частные фонды в основном идут на рынок недвижимости, поскольку два-три года назад оценили его потенциал. При этом иностранцы заходят в Россию, как правило, вторым или третьим эшелоном, потому что местный финансовый бизнес на все реагирует быстрее. Российский бизнес имеет более рисковую политику, он более гибкий. Поэтому основными игроками здесь являются фонды, которые имеют российское или пророссийское происхождение.
Они появились около семи лет назад, почти сразу после дефолта. Наиболее яркий пример — фонд Barings Vostok. Этот фонд наполнен западными деньгами, но управляется российскими менеджерами. В этом сегменте работает и "Ренессанс Капитал". Наиболее ярким их проектом в этой области была покупка крупного пакета "Кузбассэнерго". Несмотря на то что главным собственником "Ренессанса" является новозеландец Стивен Дженнингс, сама компания явно пророссийская. Безусловно, к частным фондам можно отнести Millhouse Capital. И эта компания действует скорее как фонд фондов, в котором есть часть private equity.
— Можно к таким частным фондам отнести структуры "Альфа-групп", "Базэла", "Реновы"? Как они работают?
— Конечно, всех сразу не вспомнишь. Эти компании выискивают недооцененные по какой-либо причине активы. О рейдерстве, которое было еще семь-восемь лет назад, речи уже не идет. Это уже развитые финансовые структуры, которые научились реализовывать private equity funding от начала до конца. Те есть они покупают актив, реструктурируют его (что называется, "заворачивают в новую обертку"). Если есть синергия от прибавления к этому активу какого-либо другого, то они это делают, чтобы повысить капитализацию бизнеса. Если видят, что синергии нет, то перепродают его, зачастую иностранным инвесторам. А в последние три года продают и государству.
— Кто выступает покупателем со стороны нерезидентов?
— Зарубежных стратегических финансовых инвесторов в России пока не так много. В основном здесь действуют профильные стратеги. Если это страховая компания, то, как правило, ее покупает страховщик, как в случае сделки Allianz по выкупу пакета акций РОСНО у АФК "Система".
— Во сколько можно оценить объем российского рынка частных фондов?
— Думаю, до $10 млрд от номинала проинвестированных проектов. В текущей стоимости оценить сложно, так как до стадии реализации многие проекты еще не дошли.
— Частные фонды не отличаются прозрачностью. Отсутствие открытости — это необходимость или неизбежность?
— Любой профессиональный private equity fund или хедж-фонд никогда не рассказывает публике, чем он занимается в данный момент. Но важно, чтобы профессиональный управляющий активами рассказывал рынку, что он делает с активами, если он хочет продать их на открытом рынке. Этим отличается частный бизнес от публичного, в том числе и в части финансового управления активами. И в этом российский частный фонд ничем не отличается от крупного частного западного инвестора. Это закон жанра.