биеннале современное искусство
Выставка "Соц-арт. Политическое искусство в России", подготовленная Третьяковской галереей при поддержке фонда "Новый" и British American Tobacco, едва ли не самый серьезный и одновременно самый юмористический спецпроект Московской биеннале современного искусства. Серьезный не только по историческому замаху (представлены все периоды и герои направления вплоть до наших дней из коллекции самого музея и из частных собраний), но и по теме, нисколько не устаревшей с 1972 года, когда был придуман сам термин "соц-арт". На художественной политинформации веселилась МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА.
Смех смехом, но вторая часть выставки, а именно "Политическое искусство в Китае", задержана на российской таможне и в срок не откроется (см Ъ от субботы). Надо было видеть несчастные лица нескольких десятков китайских художников, приехавших в Москву явно в расчете на международный триумф, а вместо этого вынужденных играть роль живых экспонатов в пустых залах. Эта история кажется еще более обидной потому, что в Китае сделать такую выставку невозможно. Статус китайских вольнодумцев от искусства на родине сейчас примерно такой же, каков был у их российских коллег году в 1985-м — сажать за крамолу уже не сажают, из страны не высылают, но вот чтобы показывать в государственном музее — это ни-ни.
У нас же ветеранов художественного подполья теперь встречают с распростертыми объятиями. Кто бы мог подумать в том же 1985 году, что центральным экспонатом выставки про политическое искусство в Третьяковке окажется макет Мавзолея Ленина в натуральную величину, но не с членами Политбюро на трибунах, а с "бегущей строкой", цитирующей Экклезиаста: "Все суета сует и томление духа". Впрочем, к такому философическому отношению к политике отцы соц-арта Виталий Комар и Александр Меламид пришли не сразу — их "мавзолей" датируется 1991 годом, когда впервые был поставлен вопрос, что делать с советской монументальной пропагандой. Тогда многие художники предложили свои идеи, как ненасильственно изменить идеологический смысл многих одиозных памятников. Например, Игорь Макаревич предложил заменить модель ракеты в памятнике в честь покорения космоса на бывшей ВДНХ на гроб и посвятить памятник философу Федорову, мечтавшему о воскрешении предков, а Андрей Соболев мечтал о статуе Максима Горького из сахара.
В семидесятые же, когда и возник соц-арт, никаких общественных амбиций у художников не было. Единственное, что они себе могли позволить, как и прочие советские люди, это рассказывать политические анекдоты. Но не словами, а образами. Собственно, классические произведения соц-арта и построены как анекдот. Раз встречается Сталин с Мэрилин Монро... однажды изобрели прибор для измерения национальности по форме носа... надели каждому советскому человеку очки в виде пятиконечных звезд — это все художественные анекдоты Леонида Сокова. Знаменитый скульптор жаловался на вернисаже, что ему осточертел Ленин, с таким надрывом, как мог бы жаловаться деятель советского худкомбината, которому все время заказывают статуи вождей. Разница только в том, что коллекционеры и кураторы теперь просят господина Сокова повторить его шедевр соц-арта "Встреча двух скульптур", где Ленин пожимает руку истощенной модернистской фигурке Джакометти.
Кураторы выставки — глава отдела новых течений Андрей Ерофеев и его команда — не забыли ни одно имя и не обошли вниманием ни одну из разновидностей соц-арта. Выставка структурирована не столько по хронологии, сколько по темам. Вот тема "красного уголка" — соц-артисты охотно примеряли маску халтурщика-оформителя, ваяющего бесконечные лозунги, стенгазеты, доски почета. Да что там маска, сами Комар и Меламид родили свой гибрид поп-арта и социалистического реализма на заработках в пионерском лагере! Недаром на вернисаже Виталий Комар необычно горячился, доказывая, что соц-арт был не столько иронией по отношению к власти, сколько самоиронией, и рассказывал чуть ли не со слезой как "мы по капле выдавливали из себя раба". Апофеозом художнической самоиронии сейчас выглядит и их нашумевший проект середины 90-х "Выбор народа". Написанные по социологическим опросам в разных странах, от Канады до России, образцы "любимой картины народа" и "нелюбимой картины народа" неизменно совпадают: ненавистнее всего людям абстракция в духе Малевича, а приятнее всего пейзаж в духе Шишкина.
В другом зале пародируют советские ритуалы: на черно-белых фото тогдашняя молодежь из групп "Гнездо" и "С/З" резвится как может — стягивает, как репинские бурлаки, берега реки (привет плану поворота рек) или впрягается в плуг (акция 1976 года "Помощь стране в выращивании хлеба"). Другой зал посвящен политической карикатуре и включает в себя мини-персоналку Вячеслава Сысоева, на излете СССР успевшего посидеть в лагере за такую "порнографию".
Весьма помпезно выглядит часть экспозиции с двумя знаменитыми инсталляциями эпохи перестройки — "Гибель богов" Бориса Орлова и "Рождение героя" Гриши Брускина. Поверженные картонные вожди у Бориса Орлова и траурная демонстрация металлических истуканов у Гриши Брускина отметили переломный момент, когда соц-арт на глазах из острого политического комментария превратился в эффектное ретро. И пошел в народ — к арбатским коробейникам-матрешечникам, к модным дизайнерам, спекулирующим советской символикой, на страницы газет и на рекламные билборды.
В принципе в этом месте организаторы выставки могли бы поставить точку — как художественный стиль соц-арт кончился вместе с советской эпохой. Но дело его живет — как художественный метод соц-арт по-прежнему действенен, о чем свидетельствуют последние залы выставки, где собраны работы пересмешников нового, постсоветского поколения. Тут уже нет Брежнева, нет КГБ, нет портрета Солженицына с доски почета диссидентов. Нынешняя политическая реальность — президентские выборы, борьба с чеченскими террористами, партийные съезды и демонстрации — предстает все тем же набором нестареющих анекдотов, но без бороды и с вот такими зубами.