Второй номер журнала "Наш современник" помимо привычного набора статей об "атлантизме", окончания романа постоянного автора журнала Василия Белова "Год великого перелома" и продолжения романа Владимира Личутина "Раскол" включает и публикацию, появление которой именно здесь вызывает некоторое удивление. Речь идет об эссе Аркадия Львова "Желтое и черное", посвященном Осипу Мандельштаму.
Предваряет публикацию статья главного редактора Станислава Куняева, которая должна была бы поставить все точки над i. Но статья вызывает скорее дополнительные вопросы. Называется она "Прогулки с Мандельштамом", сразу отсылая читателя к давней книге Андрея Синявского "Прогулки с Пушкиным", публикация фрагментов которой несколько лет назад в "Октябре" наделала много шума. Не обошлось без обвинений Синявского в том, что он глумится над национальным поэтом, а некоторые фразы из "Прогулок" стали кочевать из "Советской России" в "День" и из "Нашего современника" в "Завтра". Тогда дело усугублялось еще и тем обстоятельством, что книгу про Пушкина Синявский издал под псевдонимом Абрам Терц. Ревнители святынь такого перенести не смогли.
В данном случае — все наоборот. Аркадий Львов, автор романа "Двор", посвященного жизни простого люда на задворках большого российского города, теперь "фамильярничает" с Мандельштамом, извлекая из его самых известных стихов прежде всего еврейские ноты. Куняев прав — писать в таком духе не принято. Как не принято в приличной компании фиксировать внимание на национальных или расовых особенностях присутствующих. Но то — житейский обиход. Когда же мы говорим о стихах, то действительно многие строки могут остаться головоломкой, если не знать некоторых деталей и реалий. В частности — национальной жизни и традиций. На этом-то и акцентирует внимание Львов. Скажем, само название его эссе не понять, если не знать, что черный и желтый — цвета талеса. И в свою очередь эта цветовая гамма чрезвычайно характерна для стихов Мандельштама, что и неудивительно: он был выходец из верующей еврейской среды и имел в роду раввинов, еврейских учителей и талмудистов. Ирония же в том, что именно Куняев и именно его журнал как раз о национальных особенностях всех на свете только и рассуждают. А здесь вдруг Куняеву выпала удача встать в позу благородного недоумения. Мол, как странно пишет Львов, а ведь воспитанный, должно быть, человек.
Все это, конечно, одно кокетство. "Я понимаю,— пишет Куняев, — что для многих читателей 'Нашего современника' публикация 'Желтого и черного' будет неожиданна. Может быть, даже кто-то осудит нас и скажет: зачем в русском журнале обсуждать еврейские дела. Ну а мне, думаете, не жаль... отдавать окончательно и бесповоротно Осипа Мандельштама в чужие руки". Наследие большого поэта — это не "дела", хотя среди читателей "Нашего современника" вполне могут оказаться люди, считающие великие стихи делами, на манер повестки дня в ЖЭКе. Наследие поэта Куняеву не принадлежит. А если и принадлежит, то отнюдь не ему одному. Соответственно, он не может им распоряжаться, отдавая или не отдавая в чьи бы то ни было руки. Что же касается эссе Аркадия Львова, то оно действительно рассматривает мандельштамовскую поэзию в весьма неожиданном свете. А значит — и саму судьбу Осипа Мандельштама.
Остается добавить, что редакция — в случае если читатель отнесется все же благосклонно к эксперименту с текстами Львова, кажущимся Куняеву таким смелым, — обещает и еще одно эссе, написанное "в том же ключе", — о "Докторе Живаго" Бориса Пастернака.
АЛЕКСАНДР Ъ-ВЛАДЫКИН