премьера театр
В Театре имени Вахтангова сыграли знаменитую мелодраму Теренса Раттигана. О прихотях любви и всеобщей театральной относительности на спектакле размышляла АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Пишущий о театре всегда стоит перед выбором: оценить спектакль по гамбургскому счету (его, как известно, не существует — это метафора, выдуманная писателем Виктором Шкловским) или сравнивать с тем, что играют по соседству. Большинство же сегодняшних премьер можно описать, вооружившись критериями известного анекдота. Вот та, вчерашняя, была "ужас, ужас, ужас!". А эта, сегодняшняя, просто "ужас", без восклицательного знака.
"Глубокое синее море" лучше иных премьерных "ужасов", но назвать его хорошим спектаклем язык не поворачивается. Его поставил Павел Сафонов, молодой актер Вахтанговского театра, несколько лет назад занявшийся режиссурой. Опять-таки все относительно: в ситуации нынешнего междувластия (заявивший о своем решении уйти Михаил Ульянов давно и безуспешно ищет, кому передать художественное руководство театром) господин Сафонов для вахтанговцев луч надежды. В театре ему доверяют, в его "Чайке" с удовольствием играют корифеи — Юрий Яковлев, Вячеслав Шалевич, Людмила Максакова. Но "Чайка", как и большинство постановок господина Сафонова, сделана на слегка гламурный лад. А любимая мизансцена режиссера, повторяющаяся в каждом его спектакле, явно позаимствована у модного показа: героини в вечерних платьях дефилируют под аккомпанемент тревожной музыки, замирая на авансцене и вглядываясь в даль.
Судя по всему, господин Сафонов застрял где-то между традиционным психологическим театром, секретами которого он так и не овладел, и приемами современной режиссуры, которыми владеет весьма поверхностно. Броски то в одну, то в другую сторону в его режиссуре чередуются так же, как удачи и неудачи. За гламурной, но забавной "Чайкой" в Вахтанговском последовал брутальный и провальный "Калигула", а в прошлом сезоне — неплохие "Сны Родиона Романовича" в "Товариществе 814". В случае с "Глубоким синим морем" режиссер сработал вроде бы честно и добросовестно: ставил хорошую мелодраму с классическим любовным треугольником — и вышла хорошая мелодрама. Однако чем дальше смотришь спектакль, тем больше в этом сомневаешься.
Полвека назад кассовый английский драматург Теренс Раттиган описал один день из жизни женщины. За этот день художница Хестер Коллер успевает понять, что летчик Фредди, ради которого она бросила богатого и уважаемого мужа, не может существовать на том градусе страсти, который нужен ей. Осознав это, она окончательно порывает с мужем, пишет прощальную записку любовнику и пытается открыть газ...
Чтобы подчеркнуть не сиюминутность, а вечность всей истории, режиссер наряжает героиню (Елена Сотникова) то в вечернее платье, то в старомодный плащ и беретик, а ее любовника (Владимир Вдовиченков) — в современные рваные джинсы, ставит на тумбочку допотопный телефон и заставляет сегодняшнего вида парочку свинговать под мелодии 50-х. Однако вместо ощущения вечности возникает чувство наспех стилизованного ретро. Его усиливает сценография Максима Обрезкова. Соорудив по углам авансцены кусочки стены, обитой шелковыми обоями (намек на квартиру в дешевом пансионе), сценограф оставил сцену почти пустой, зато в глубине на постаменте разместил большую старинную ванну. Над ней расположилась главная деталь оформления, она же главный символ — огромное окно-иллюминатор, за которым то ли морские глубины, то ли небо, то черное, то серое, то окрашенное кровавым закатом. По ходу спектакля герои то и дело застывают, глядя в иллюминатор — так тревожно, будто рассматривают рентгеновский снимок души героини, которая теряет свою позднюю и, похоже, единственную любовь.
Евгений Князев в роли брошенного мужа поначалу довольно точно стилизует сдержанного и саркастичного англичанина, но потом дает волю чувствам и переходит на крик. Владимир Вдовиченков играет полуспившегося мачо, коронный номер которого — глумливый танец перед любовницей. Иногда кажется, что он испытывает к ней ту же классовую ненависть, что мужлан Стенли Ковальский к аристократке Бланш в пьесе "Трамвай 'Желание'". Но ведь Раттиган писал о другом! Елена Сотникова играет как Нина Заречная в описаниях чеховского Треплева: временами талантливо вскрикивает, талантливо умирает. Но чаще застывает с трагическим лицом, глядя куда-то мимо зрителей.
То же самое хочется сказать и о режиссуре господина Сафонова. Похоже, он не только не может найти свой режиссерский стиль, но не способен выбрать, для кого работает — для аудитории телесериалов или для более искушенной публики. Не опускаясь до рядовой антрепризы, он и не поднимается до настоящей режиссуры. Словом, "Глубокое синее море" — тот случай, когда критик фыркнет, наморщит нос, но промолчит. А широкий зритель, точнее, зрительницы, повалят валом. И зачем их останавливать, если в других театральных домах выходят спектакли гораздо хуже, чем на Арбате?!