Во Франции достиг апогея крупнейший музейный скандал. Общественность негодует: французское правительство подтвердило, что в обмен на сумму от $800 млн до $1 млрд оно предоставит имя Лувра, его художественные сокровища и знания его сотрудников для создания нового музея в Арабских Эмиратах, городе Абу-Даби. Но эти протесты вряд ли остановят музейную глобализацию.
Формальное соглашение должно быть подписано уже в этом месяце, и предметом его будет Новый Лувр — один из пяти музеев, которые планируется открыть к 2012 году в рамках многомиллиардного туристического проекта на острове Саадийя (Остров счастья), который находится на расстоянии 500 м от самого Абу-Даби. С 2006-го по 2018 год местные власти собираются возвести на острове площадью 27 кв. км целую сеть культурно-развлекательных и деловых центров. Правительство Абу-Даби рассчитывает, что проект "Саадийя" поможет увеличить число туристов, ежегодно посещающих этот эмират (с нынешнего 1 млн человек в год до 3 млн в 2015 году). Одну из центральных ролей в этом плане отвели культуре — открытие почти одновременно пяти музеев говорит само за себя. (Пока точно известно, что первым из них станет самый большой в мире филиал нью-йоркского Фонда Гуггенхайма.) Миллионы и миллиарды долларов мелькают в связи с этим на газетных полосах и в устах сторонников и противников столь массированного выхода западного искусства к арабскому народу.
Когда луврская история попала в газеты, правительственные чиновники перестали делать секрет из хранившегося до сей поры в строжайшей тайне соглашения и выдали свои цифры: Абу-Даби обязуется финансировать строительств музея и, как сообщает Le Monde, заплатит от $260 до $520 млн за использование имени Лувра в течение как минимум 20 лет. На практике, однако, отношения с новым музеем в ОАЭ будут контролироваться совсем не хозяином громкого брэнда Лувром, а новым Международным агентством музеев Франции, которое будет представлять кроме Лувра интересы еще и музея Орсэ, и нового парижского Musee du Quai Branly, и Версаля, и Центра Помпиду. По сведениям той же Le Monde, в течение последующих десяти лет, это агентство предоставит организационных услуг на $91 млн, четыре временных выставки в год (всего на сумму $195 млн), до 300 произведений искусства на "постоянной" экспозиции будут стоить $260 млн. Также Абу-Даби собирается тратить $52 млн в год на формирование собственной коллекции будущего музея. Через 20 лет эта коллекция станет настолько внушительной, что Abu Dhabi Louvre сможет отказаться от французского слова и получит собственное имя.
Критиков этого проекта ни цифры, ни относительная в результате "французскость" будущего музея на Острове счастья не интересуют. Их почва — национальная гордость. Грозную и по-французски многоречивую петицию против планов правительства подписали на сегодняшний день 3600 человек, большинство которых кураторы и администрация французских музеев, в том числе музея Оранжери, музея Орсэ, Центра Помпиду и, конечно же, самого Лувра. Основой петиции стало декабрьское открытое письмо трех видных деятелей художественного мира Франции. Первым голосом среди которых была Франсуаз Кашен, экс-директор музеев Франции, которая громко протестовала не только против проекта в ОАЭ, но и проклинала трехлетнее соглашение Лувра с High Museum в Атланте, а также планы по организации отделения Центра Помпиду в Шанхае. Риторика крайне прозрачна — "Франция продает душу", торгует своими шедеврами, сдавая их внаем, цивилизованные выставки заменили долгосрочными проектами на других континентах и для носителей иных культур.
Атака профессионалов, поддержанная журналистами, не задела души членов правительства — "Решение уже принято", объявил министр культуры Франции Рено Доннедье де Вабр. И он знает, что говорит — большая часть музеев в стране принадлежит государству, и, как считают наблюдатели, президент Ширак решил, что Франция может быть успешным игроком на всемирном музейном рынке. Многие во Франции сегодня пеняют Фонду Гуггенхайма, который в 90-х годах ввел моду на музейные филиалы. Вот только проекты Гуггенхайма не могут пока похвастаться такой доходностью, какой ждет от арабского выезда французское правительство. "Это в своем роде улучшение образа нашей страны",— заявил министр культуры. И пообещал, что средства, полученные в ОАЭ, будут инвестированы в развитие музеев во Франции.
Тут произошло то, во что нам, воспитанным на вере в веру цивилизованных европейцев в свое правительство, поверить трудно. Они не только не поверили, но усомнились в том, что власти готовы исполнять одну из главных своих обязанностей — сохранять национальное достояние Франции. Для большинства французов то, что музеи находятся в госсобственности, служило порукой защиты произведений искусства от коммерческого использования, а для самих госчиновников утверждение, что произведения искусства не должны продаваться как продукты потребления, превратилось в предвыборное и послевыборное заклинание.
Масла в огонь подлил недавний доклад министерства экономики, в котором говорилось, что, поскольку всего лишь 5% произведений искусства доступно публике, можно было бы подумать о продаже тех произведений искусства, которые обычно постоянно держатся под замком. Сегодня министр Доннедье де Вабр отрицает наличие подобных планов, но проект в Абу-Даби, музей которого через 20 лет будет столь богат, что и имя Лувра ему уже не будет нужно, позицию министра сильно подточил — вопрос, а не из Лувра ли пойдут приобретаемые арабским музеем вещи, будет преследовать его еще очень долго.
Интересно, что за столь похожими на наши дебатами вокруг "переполненных" искусством закромов родины, почти не обсуждается фактическое наполнение арабского проекта. Если вызвавший критику год назад договор с музеем в Атланте подразумевал всего-то несколько сменяющих в течение трех лет друг друга выставок со знаменитыми шедеврами Лувра, то что именно и на каких точно основаниях будет гостить в ближайшие 20 лет в ОАЭ, точно неизвестно.
Когда Фонд Гуггенхайма объявил, что открывает филиал в Абу-Даби, критики прочили ему большие сложности: обычные проекты Гуггенхайма, будь то выставки Роберта Мэпплторпа (с гомосексуальным подтекстом) или "Амазонки авангарда" (с подтекстом феминистским), вряд ли возможно показать в арабской стране. "Лувр в пустыне", как окрестили французский проект его критики, тоже может столкнуться с трудностями: несмотря на то что официально это будет универсальный музей (от археологии до изящных искусств, прикладного и даже современного искусства), слухи о том, что ОАЭ отказались от выставления двух столпов западного искусства, религиозной живописи и обнаженной натуры, кажутся очень похожими на правду. Культурная глобализация, которой так боятся французские музейщики, и так жаждут многие музейные финансисты, все равно произойдет — вот только легкой она не будет. И не протесты тому виной, а разница культур и политика: среди миллионов туристов, которых ждут в ОАЭ не будет, например, тех, кто предпочитает паломничество в Израиль. Париж же пока открыт всем.