выставка живопись
В Музее архитектуры имени Щусева открылась выставка художника Ивана Лунгина "Спальный район" — два десятка городских пейзажей. Единственное, что отличает эту выставку от привычной живописной экспозиции,— пейзажи написаны на брезентовых раскладных кроватях, развешенных на белых стенах Аптекарского приказа. Комментирует АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Не надо думать, что Иван Лунгин родился и жил в Южном Бутове, наблюдая из окна расставленные в полях 16- и 25-этажные жилые ящики. Все адреса художника: Остоженка и Воздвиженка в Москве, бульвар Бастилии в Париже — не отнесешь к спальным районам. Так что "Спальный район" — не натура, а символ.
Я вполне могу представить художника, который наполнил бы тему "Спальных районов" зубной болью за Россию. Там каждая туча сгущалась бы над цивилизацией, а каждый закат был бы закатом Европы. Видел я такие выставки. Могу представить и другую — в духе веселого современного искусства, коробок "Синих носов", псевдогламура или псевдодизайна. Но выставку, которая открылась в палатах Аптекарского приказа, трудно было представить заранее.
В образах городов, наброшенных на раскладушки, есть депрессивность, но не назойливая и не выспренняя. Это депрессия меланхолии, а не мизантропии. В самих городах нет ничего красивого, перед нами не туристские виды, даже не обаятельные детали, а городские панорамы, на которых дома встречаются между собой. Зато лица домов симпатичны и значительны. Здесь трудно угадывать Москву, Париж, Милан или Венецию — все эти города Иван Лунгин называет в качестве своих моделей. Но цвета и формы повсюду — что в "Москве", что в "Венеции" — удивительно гармоничны, в этих спальных районах художнику снятся на редкость просветленные сны.
Письмо выдает хорошую живописную школу, уроки Наталии Нестеровой не прошли даром. Это если смотреть каждую работу в отдельности. Если же оценить все разом, поймешь, что не были напрасны и годы учебы во французской художественной школе. Уроки современного искусства — мыслить не произведениями, а сериями, проектами — явно усвоены и предъявлены на этой выставке.
Идея воспользоваться вместо холста брезентом раскладушки пришла случайно, утверждает художник, холста-то и не было, а раскладушка — она вот, на антресолях. "Обнаружилось, что это и натянутый холст, и рама одновременно, что очень удобно",— говорит Иван Лунгин. Его первая продранная живописная раскладушка пропутешествовала из Москвы в Париж на выставку в Espace Cardin и обратно, не вызвав ни малейшего интереса таможенной службы. Она начала серию, для которой художник собрал старые кровати своих друзей и знакомых — заштопанные, растянутые, так сказать, належанные.
Поскольку в советском быту раскладушка успешно заменяла диван (как авоська — сумку), она соединяет лень и лежание с усердием живописца, домашний уют с бездомностью. Раскладушка не менее символический предмет, чем двери, на которых написана десятая часть мирового художественного запаса, но современна, трансформируема и при этом совершенно обыденна. Работать на раскладушках — значит не придавать своей живописи и своей персоне особого значения, быть готовым к тому, что ее опять сложат и уберут на антресоли. Но именно так и должен сегодня вести себя художник.