премьера театр
В филиале Малого театра показали премьеру спектакля по пьесе Островского "Бедность не порок". РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что зрелище только на первый взгляд может показаться безнадежно старомодным и архаичным.
Овдовевший столичный папик-олигарх приезжает в областной центр. Там москвич ведет какие-то дела с местным "авторитетом", у которого попутно обнаруживается шикарная незамужняя дочка. Богач на нее не на шутку западает, обещает золотые горы на Рублевке и даже делает ей предложение, для семьи тем более перспективное, что папаша спит и видит, как бы выйти на московский рынок. Девушка же, как назло, любит (и тот отвечает взаимностью) молодого парня, работающего простым менеджером у ее отца и еле сводящего концы с концами. Тут еще под ногами крутится непутевый брат этого самого местного "авторитета", опустившийся и спившийся мужчина, которому в переломную эпоху крупно не повезло... В общем, современная донельзя вещь, и если бы не старомодные имена и названия родов занятий, хоть на "Новую драму" вези, хоть такую мелодраму сними, что сам Дмитрий Астрахан локти кусать будет. Называется это произведение "Бедность не порок" и написано Александром Островским больше 150 лет назад.
Режиссер и актер Александр Коршунов, наверное, думает, что проецировать классика Островского на современную жизнь слишком вульгарно. От бесов злободневности он шарахается в другую строну — окунает раннюю пьесу "русского Шекспира" в океан какой-то безмятежной театральной благодати, счастливо не ведающей такой неприятной категории бытия, как время. И вот "Островский" выныривает из благодати к благодарному зрителю: он окружен живописным задником с домиками-церковками; он присыпан бутафорским снегом, сверкающим в морозной синеве софитов; он на широкую ногу разодет в шубы-сапоги-сарафаны, а разыгран так, что подлость подлеца просто-таки выбегает перед ним на сцену, а волшебная чистота девушки выпархивает на подмостки уже за минуту до ее, девушки, реального появления; к тому же он уставлен бутафорией по неизбывному принципу "налево — кровать, направо — шкаф", и все это хозяйство вращается на театральном круге под музыку Георгия Свиридова.
Купеческий дом открывается зрителю то темным, бревенчатым уличным фасадом, то освещенной утварью внутренних покоев. Действие пьесы, по ремарке Островского, происходит во время святок. Режиссер зацепился за авторское замечание и так много напустил в спектакль песен и плясок, что иной раз засомневаешься, а что, собственно, хотели делать — пьесу сыграть или попеть и поплясать на радость зашедших в театр. Расслабленные зрители сами того не замечают, как впадают в детство. И когда солидный мужчина в зрительном зале в голос кричит сомневающемуся на сцене купцу: "Отдай дочь", будто дошкольник на елке подсказывает Деду Морозу, где спряталась его внучка, не знаешь, что делать — умиляться или ругать себя за потерянный вечер. Сказка да и только. С другой стороны у господина Островского девушка легко отказывается от олигарха в пользу менеджера. Значит, либо дура, либо сказка.
И все-таки так и тянет задать сакраментальный вопрос: какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Ответ, кстати, неочевиден. Это только на первый взгляд может показаться, что вообще никакого тысячелетия нет. Если приглядеться — вполне нашего времени случай. Может, кто-то и думает, что актеры Малого театра, иногда балансирующие в спектакле господина Коршунова уже просто на грани непритязательной, лучезарной фабричной самодеятельности, наследуют великим традициям русского реалистического искусства. На самом деле они просто насмотрелись дешевых заемных телесериалов, потому что манера их игры именно такая, как там,— любая эмоция исчерпывается ровно в тот момент, когда она проговорена или показана; смена событий гораздо важнее, чем влияние каждого из них на сюжет; и ничто так не отличает актера, как желание хоть на одну репличку урвать внимание публики. Кстати, лучше всех в спектакле играет сам Александр Коршунов — того самого несчастного забулдыгу, который созидает всеобщее счастье. Может быть, вся ошибка театра состоит в том, что хороший актер напрасно так упорствует в своих занятиях режиссурой.