Дарственная грамотность

Дарственная грамотность

        С давних пор главы государств делают друг другу подарки, как и простые смертные. Но в отличие от обычных людей, лидеры никогда ничего не дарят "просто так". Дипломатический дар — целая наука, основные принципы которой менялись и совершенствовались на протяжении веков.

Дары волков

       Правители начали дарить друг другу подарки задолго до того, как был выработан первый дипломатический протокол. С помощью даров древние владыки умели не только задобрить своего партнера по переговорам или выразить ему уважение, но также оскорбить или напугать. С тех пор язык дипломатии менялся, но дипломатические подарки и по сей день служат тому, чтобы сказать то, что не всегда можно сказать открытым текстом.
       В древности, когда государства чаще воевали, чем наслаждались миром, властители больше всего любили хвастаться своей военной мощью и запугивать своих соседей. Соответственно и дары часто имели военное назначение или же свидетельствовали о неодолимой мощи дарителя. Порой, правда, угрожающий смысл подарков был запрятан довольно глубоко. Так, царю персов Дарию I, который в конце VI века до н. э. собрался покорить скифов, пришлось сильно поломать голову, прежде чем послание степняков оказалось верно истолковано. Геродот писал так об этом событии: "Скифские цари... отправили к Дарию глашатая с дарами, послав ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы спросили посланца, что означают эти дары, но тот ответил, что ему приказано только вручить дары и как можно скорее возвращаться... Дарий полагал, что скифы отдают себя в его власть и приносят ему землю и воду, так как де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее плодами, лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа на коня, а стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления. Такое мнение высказал Дарий". Однако один из советников царя предложил читать послание по-другому: "Если вы, персы, как птицы не улетите в небо, или как мыши не зароетесь в землю, или как лягушки не поскачете в болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами". Правильной оказалась именно последняя трактовка, поскольку скифы оказали достойное сопротивление, и персам пришлось отказаться от завоевательских планов.
       Нечто подобное происходило и в последующие века. Порой с помощью даров короли буквально издевались друг над другом, и если дело в результате таких оскорблений не доходило до войны, то лишь потому, что у оскорбленной стороны был шанс отомстить обидчику той же монетой. Так, в Х веке король Англии Этельстан вздумал сыграть злую шутку с королем Норвегии Харальдом Прекрасноволосым и послал ему в подарок красивый меч, украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями. Если верить норвежской саге, "Посол протянул королю меч, сказав: 'Вот меч, что король Этельстан шлет тебе и просит, чтобы ты принял его'. Король взял меч за рукоятку, и посол сказал: 'Теперь, раз ты взял меч, по желанию нашего короля, ты становишься его слугой, ведь ты носишь его меч'". Гневу Харальда не было предела, и он уже совсем было собрался казнить посла, но внезапно передумал, поскольку придумал, как проучить Этельстана. На следующий год к королю Англии прибыл посол из Норвегии, который привез с собой малолетнего сына Харальда, прижитого от рабыни. Во время приема посол неожиданно посадил мальчика на колени Этельстану и воскликнул: "Король Харальд нанимает тебя нянчить своего сына от служанки!" На сей раз настала очередь Этельстана выходить из себя. Король хотел было заколоть мальчика, но смягчился, и инцидент был исчерпан.
       Однако недоразумения были скорее исключением, чем правилом, поскольку подарки обычно были настолько красноречивыми, что позволяли договориться представителям даже очень несхожих культур. Правда, чтобы дары были приняты благосклонно, дарителю следовало соблюдать несколько неписаных правил. Во-первых, дар должен быть достаточно ценным, чтобы соответствовать статусу дарителя и одариваемого. Во-вторых, дарить следовало нечто такое, чем страна дарителя славилась среди всех других государств. И в-третьих, подарок должен удивлять и, по возможности, развлекать. По крайней мере, знаменитый халиф Гарун аль-Рашид, герой "Тысячи и одной ночи", делал подношения другим государям, следуя именно этим правилам.
       В 798 году в Багдад, где царствовал могучий халиф, прибыло посольство от франкского короля Карла Великого, который в те времена претендовал на право быть правопреемником римских императоров. На его пути к императорскому титулу стояла Византия, которую считал своим врагом и Гарун аль-Рашид. Словом, Франкское королевство и Халифат имели основания для сближения, и в знак своего расположения халиф отправил Карлу богатые дары, среди которых были золотые подносы и кувшины, дорогие ткани, благовония и прочие предметы роскоши. Воображение современников поразили великолепные водяные часы с механическими фигурками всадников, которые каждый час выезжали из особых окошек.
       Но главным подарком был огромный индийский белый слон по кличке Абуль-Аббас, к которому был приставлен квалифицированный погонщик — еврей Исаак. В 801 году слон был доставлен в Италию, а оттуда своим ходом — на берега Рейна, в город Аахен, где находился двор Карла. Слон, едва помещавшийся на узких средневековых улицах, произвел в столице настоящий фурор. Подаренное животное оказалось Карлу чрезвычайно полезным. Дело было в том, что в 800 году Карл, наконец, добился императорской короны, и чудесный зверь символизировал международное признание нового титула. К тому же слон оказался настоящим "оружием возмездия", поскольку ни одна европейская армия тех времен не могла ему противостоять. По крайней мере, датчане, имевшие неосторожность напасть на империю Карла, ретировались, как только Абуль-Аббас появился на поле боя. Дальнейшая судьба животного сложилась трагически: в 810 году кому-то пришло в голову искупать слона в Рейне, после чего теплолюбивый гигант простудился и умер. Но само дарение оказалось чрезвычайно эффектным жестом, который принес немалую политическую выгоду не только императору, но и халифу. Ведь, подарив слона, Гарун аль-Рашид словно говорил всему миру: "У меня таких зверей так много, что мне не жалко и поделиться", что было наглядной демонстрацией военной мощи и повышало престиж его державы.
       Впрочем, иногда средневековым политикам приходилось демонстрировать военную мощь только для того, чтобы их подарки были приняты. Так, в 1406 году китайский император отправил своего верного евнуха Чжэн Хэ в большую дипломатическую поездку по странам Юго-Восточной Азии. Посол вез с собой "императорский указ всем царям и вождям племен всех заморских иноземцев", в котором иностранным правителям предлагалось "почтительно следовать по Пути Неба", "строго блюсти указания" китайского императора и "в соответствии с разумом быть безропотными". Словом, Китай требовал от независимых государств региона безоговорочной капитуляции. Чтобы иностранным правительствам было легче принять верное решение, императорское посольство сопровождала эскадра из 60 крупных военных кораблей с многочисленным десантом на борту. Естественно, Чжэн Хэ вез с собой и многочисленные богатые дары, которыми осыпал покорявшихся правителей, но если они отказывались от подарков, в дело вступала армия. "Когда мы приходили в чужие страны, то тех властителей из иноземцев, которые упрямились и не оказывали почтения, захватывали живьем",— писал участник экспедиции. Зато те, кто при виде эскадры проявлял благоразумие, сами слали презенты властителю Поднебесной: "По окончании наших дел иноземцы посылали послов с различными местными товарами, а также диковинными животными, редкими птицами и другими вещами. Они на наших кораблях доставлялись в столицу и подносили дань двору".
       

Поход "верблюдопарда"

       Если дипломатические традиции Средневековья позволяли с помощью подарков унижать и запугивать иностранных государей, то в более просвещенные времена венценосцы чаще стремились развлечь друг друга. Уже в эпоху Возрождения вошло в обычай дарить произведения искусства, изысканную посуду и прочие предметы, радующие глаз. К старым принципам дипломатического дарения добавился и новый: подарок теперь должен был соответствовать вкусам и пристрастиям одариваемого или хотя бы самого дарителя.
       Порой полезным оказывалось даже нарушение этого принципа. Так, в 1716 году дипломатическая оплошность прусского короля Фридриха Вильгельма I помогла ему укрепить военный союз, в котором он нуждался. Прусский король унаследовал от своего отца Фридриха I пышный двор, набитый предметами роскоши, но, едва вступив на престол, поспешил отказаться от былого великолепия. Король был чрезвычайно бережлив, каждую скопленную копейку тратил на усиление своей армии. Все драгоценности и предметы искусства, доставшиеся от отца, Фридрих Вильгельм продал с молотка и установил в стране режим самой жесткой экономии. Достаточно сказать, что король всю жизнь носил лишь скромный мундир из солдатского сукна, а когда мундир изнашивался, медные пуговицы с него перешивались на новый. Естественно, такой человек не мог смириться с тем, что огромные суммы тратятся на создание янтарной комнаты, которую заказал еще его отец. Поскольку работы над созданием янтарного кабинета были далеки от завершения, продать его было невозможно, к тому же вряд ли кто-то согласился бы его купить. Поэтому король, заморозив работы над комнатой, подарил ее российскому государю Петру I, с которым у Пруссии в то время был союз против Швеции. Петру дар понравился, но было очевидно, что король избавляется таким образом от ненужного хлама, да еще и недоделанного. Ответный дар русского царя был более дипломатичным, хотя и менее дорогим. Петр I подарил королю 55 рослых гренадеров, а также токарный станок и кубок собственной работы. Дар оказался очень кстати, поскольку Фридрих Вильгельм с настойчивостью коллекционера собирал по всей Европе великанов для своей любимой гвардии, которую он лично часами муштровал на плацу. Так оба венценосца "нашли друг друга" и оставались верными союзниками до конца Северной войны.
       Нравы несколько смягчились и на Востоке, где в век Просвещения с помощью подарков тоже чаще развлекали, чем пугали. По крайней мере, когда восточные правители хотели заручиться поддержкой западных государей, они стремились использовать подарки именно так, как это теперь было принято в Европе. Например, полководец Мухаммед Али, захвативший в начале XIX века власть в Египте, прежде чем искать расположения французского короля, решил навести справки о европейских нравах. В роли консультанта выступил французский консул Бернардино Дроветти, который был лично заинтересован в улучшении франко-египетских отношений, поскольку сам неплохо зарабатывал на разграблении древнеегипетских захоронений. Дроветти посоветовал Мухаммеду Али преподнести королю Франции "верблюдопарда", то есть жирафа, ведь в Европе это редкое животное к тому времени не видели уже больше ста лет. Весной 1827 года жираф, отловленный у истоков Нила, был привезен в Марсель, откуда и был отправлен в Париж в обществе погонщика, нескольких ученых и четырех коров, чьим молоком его и кормили. Животное буквально очаровало парижскую публику, и вскоре светские дамы уже щеголяли прическами "а-ля жираф". Подарок, однако, не спас Египет от войны с Францией, которая вместе с Англией и Россией в том же году поучаствовала в разгроме турецко-египетского флота в Наваринской бухте. Но в долгосрочной перспективе расчет Дроветти оказался верным: общественное мнение Франции повернулось в сторону Египта, и впоследствии французы не мешали египтянам громить своих вчерашних союзников — турок. С тех пор тонкое искусство подношения дипломатических даров обогатилось еще одним принципом — хороший подарок радует не только правителя, но и его подданных, что особенно важно, если правитель этот дорожит общественным мнением.
       

Чудо Маниту

       Между тем европейская цивилизация втягивала в свою орбиту все больше стран и народов со своими собственными представлениями о дипломатическом этикете. Хотя никаких четких правил в отношениях с правителями всевозможных экзотических стран не было и быть не могло, подношение подарков этой категории деятелей все же подчинялось определенной логике. Чаще всего европейцы подносили туземцам предметы, свидетельствовавшие о высоком уровне производства в их метрополиях, в то время как сами вожди дарили то, чем были богаты.
       Одна из первых дипломатических сделок на территории Северной Америки состоялась именно по такой схеме. В начале XVII века представитель английских колонистов капитан Джон Смит вступил в переговоры с индейским вождем Вахунсонакоком — отцом знаменитой Покахонтас, воспетой в диснеевских мультфильмах и голливудских блокбастерах. Вождь подарил капитану женщин, зерно и целую деревню, в то время как Смит вручил индейцу "костюм из красной материи, белую борзую и шляпу, к которым он отнесся как к великим драгоценностям".
       В том же ключе обмен дарами шел и в последующие годы, хотя порой колонизаторы натыкались на непредвиденные трудности. Когда в 1805 году президент США Томас Джефферсон отправил на запад экспедицию, в задачи которой входило налаживание отношений с индейскими вождями, вдруг выяснилось, что у многих индейских племен вождей просто не существует. Возглавлявшие экспедицию первопроходцы Льюис и Кларк с удивлением писали, что "вожди здесь не управляют, а лишь советуют... можно сказать, что здесь каждый сам себе вождь". Выход из положения все же нашелся. Льюис и Кларк раздавали первым попавшимся индейцам сертификаты о том, что они являются вождями своих племен, и тут же вручали подобающие дары, в основном медали и мундиры. Самым ценным подарком были металлические ручные мельницы, которые принимались вождями "с большой благодарностью". Впоследствии, правда, индейцы племени мандан перековали подаренные мельницы на ножи и томагавки, чтобы воевать с бледнолицыми.
       Сами индейцы тоже неоднократно пытались задобрить "белых отцов" из Вашингтона. Так, в 1852 году индейцы племени хопи послали президенту США Милларду Филмору дары, которые можно считать верхом дипломатического искусства. Президенту достались две молитвенные палочки, связанные раскрашенной веревкой, к которой был привязан пучок перьев. Подарок был полон смысла, поскольку одна палочка символизировала народ хопи, другая — президента США, веревочка — дорогу между ними, а перья — место, где они встретятся. Вдобавок индейцы подарили президенту стебель кукурузы, набитый табаком, и тарелку кукурузной каши с медом. Предполагалось, что Филмор выкурит табак, дым которого будет символизировать тучи, а медовая каша послужит угощением для дождя, который пойдет из этих туч и оросит землю, на которой вырастет американо-хопийская дружба. Неизвестно, что подумал хозяин Белого дома об этих подарках, но племя хопи все же сохранилось до наших дней, в отличие от многих других индейских племен.
       В целом же столкновение европейцев с неевропейскими народами обогатило дипломатическую традицию Запада любопытным новшеством. Если в эпоху Гарун аль-Рашида для транспортировки даров обычно приходилось нагружать целый караван, то в Новое время размеры дипломатических подарков стали неуклонно снижаться, приближаясь к размерам индейских молитвенных палочек.
       

Дипломатия панд

       Конец XIX века стал эпохой триумфа тайной дипломатии с бесчисленными многоходовками и хитросплетениями мировой политики. Если в прежние века хороший подарок должен был прежде всего ласкать взор монарха, то теперь презент должен был нести в себе тайный смысл, который при этом был бы достаточно понятен для посвященных.
       Именно по такому принципу Французская республика одарила российского императора Александра III в 1893 году. В то время и Россия, и Франция стремились к военному союзу против Германии, чья военная мощь росла угрожающими темпами. У Франции к тому же был свой интерес: Германия с 1871 года владычествовала над Эльзасом и Лотарингией, которые до того были французскими провинциями, и Париж не оставлял надежды их когда-нибудь отвоевать. Русским морякам в Тулоне был вручен стол работы известного мастера Галле, украшенный растительным орнаментом. Символическое значение подарка было хорошо понятно современникам. Стол назывался "Флора Лотарингии", а цветы, изображенные на столешнице, символизировали города завоеванной провинции. Сам мастер тоже был уроженцем Лотарингии, к тому же на столе красовалась надпись: "Храните сердца, которые завоевали". Таким образом, стол, переданный в дар Александру III, стал зримым воплощением антигерманского союза, к которому стремились тогда обе стороны. Более того, подарок как бы намекал на то, что Франция надеется с помощью России в будущем вернуть отторгнутые у нее провинции. Подарок, вероятно, пришелся русскому императору по вкусу. По крайней мере, уже в декабре 1893 года франко-русский союз был окончательно оформлен.
       Традиция дарить символические подарки сохранилась и в ХХ веке. В частности, Гитлер и Муссолини неоднократно обменивались многозначительными презентами, с помощью которых делали друг другу довольно прозрачные намеки. К примеру, в ранние годы нацистского режима фюрер, желая заручиться поддержкой дуче, подарил итальянскому диктатору полное собрание сочинений Ницше, который был признанным авторитетом для обоих фашистских режимов. Зато в 1940 году положение резко изменилось: Германия сокрушила могущественную Францию, а итальянская армия увязла в Греции. Надеясь на помощь северного союзника, Муссолини подарил Гитлеру знаменитый триптих кисти Ганса Макарта с характерным названием "Чума во Флоренции". Помимо того что картина живописала бедствия итальянцев, ее автор был знаменитым австрийским художником, а Гитлер, как известно, был австрийцем и много лет пытался стать живописцем. Ответный дар фюрера тоже был символическим: Муссолини получил из Берлина бюст Гитлера работы скульптора Торака, который по своей художественной ценности даже не приближался к шедевру Макарта. Таким образом Гитлер давал понять союзнику, что в их отношениях больше нет места равноправию и что судьба Муссолини отныне всецело зависит от него.
       После войны традиция символических даров долго сохраняла свою силу. Порой подарки первых лиц были настолько красноречивы, что по ним можно было без труда проследить тенденции во внутренней и внешней политике их государств. Так, в первой половине 1950-х годов лидеры стран Восточной Европы, оказавшейся под советским влиянием, обычно дарили друг другу предметы, символизирующие национальную самобытность их стран. Таким был подарок польского президента Болеслава Берута главе ГДР Вильгельму Пику. Берут подарил в 1951 году восточногерманскому коллеге уменьшенную копию статуи польского короля Сигизмунда III Вазы. Зато в последующие годы, когда восточноевропейские страны твердо встали на путь социализма, с национальными символами было покончено, и место королей заняли фигуры рабочих и крестьян вроде тех, что были подарены тому же Пику чехословацким лидером Клементом Готвальдом.
       Подчеркнутым символизмом отличались и подарки, которые подносили своим зарубежным партнерам лидеры стран, освободившихся от колониального гнета. Здесь обычно господствовали мотивы народного творчества и традиционных ремесел — вроде золотого седла с разноцветной эмалью, подаренного египетским президентом Анваром Садатом Джимми Картеру, или бесчисленных ритуальных сабель и кинжалов, которыми охотно делились восточные правители. С помощью таких даров молодые государства демонстрировали уникальность своей культуры и тем самым подтверждали свое право на независимость. Некоторые страны, правда, самоутверждались в роли независимых государств более радикальным образом. В частности, вождь сражающегося Северного Вьетнама Хо Ши Мин подарил в 1970 году генеральному секретарю СЕПГ Вальтеру Ульбрихту вазу, сделанную из обломков американского самолета. На вазе был изображен обескураженный американский пилот, конвоируемый хрупкой вьетнамской девушкой, сжимающей винтовку.
       Другой традицией, родившейся в постколониальную эпоху, стала раздача бесценных древностей. Так, иранский шах Реза Пехлеви подарил в 1967 году своим американским союзникам терракотовую вазу, созданную за тысячу лет до н. э. Тем самым монарх явно стремился подчеркнуть древность своей державы. По тем же мотивам король Иордании Хусейн подарил американскому народу глиняную лампу, датируемую 2000 годом до н. э. Но всех перещеголял Израиль, который регулярно раздаривал археологические находки, сделанные на его территории, причем находки эти далеко не всегда имели отношение к истории еврейского народа. Например, президент США Линдон Джонсон получил от израильтян древнеримский перстень с изображением языческих богов, а президенту Форду достался древнеримский сосуд I или II века.
       В свою очередь индустриально развитые страны стремились дарить развивающимся партнерам подарки, символизирующие те великие блага, которые они приобретут от дружбы со своими старшими партнерами. Линдон Джонсон, например, подарил нескольким латиноамериканским руководителям, включая главу Мексики Густаво Диаса Ордаса, копию канделябра, принадлежавшего Джорджу Вашингтону, намекая тем самым на блага американской демократии. А вот советское руководство преподнесло тому же иранскому шаху Резе Пехлеви макет Останкинской телебашни, намекая на преимущество советских технологий и мощь советской пропаганды. Когда же лидеры враждовавших сверхдержав обменивались подарками друг с другом, самым красноречивым символом было полное отсутствие какой-либо символики. Лидеры СССР и США одаривали друг друга сервизами, шкатулками и вазами, которые выглядели подчеркнуто строго и нейтрально. Алексей Косыгин, например, преподнес в 1967 году Линдону Джонсону малахитовую шкатулку, а в 1972 году Брежнев вручил Никсону набор, состоящий из графина и нескольких рюмок, украшенных эмалью.
       Однако самого большого эффекта от использования подарков добились китайские дипломаты. После того как власть в стране завоевали коммунисты, Запад отвернулся от Китая, а в последующие годы конфронтация с СССР и вовсе поставила Пекин в условия международной изоляции. Имидж режима также был крайне плох, и поправить его удалось лишь с помощью настоящего дипломатического ноу-хау — так называемой дипломатии панд. Свой внешнеполитический прорыв китайцы начали с раздаривания бамбуковых медведей-панд, которые благодаря своему забавному и безобидному виду внушали мысль о миролюбии и открытости. Одним из первых панд получил Ричард Никсон, посетивший Китай в 1972 году. Два бамбуковых медведя по кличке Чиа-Чиа и Чинь-Чинь были доставлены в вашингтонский зоопарк, где пользовались чрезвычайным успехом у публики: за первый год жизни в США панд посмотрели более миллиона американцев. В ответ Никсон подарил китайцам двух мускусных быков. И хотя в улучшении отношений Соединенных Штатов с КНР гораздо большую роль, чем панды, сыграло наличие общего врага — СССР, китайские дипломаты с тех пор превратили панд в настоящий символ доброй воли, одарив ими зоопарки Японии, Великобритании и других стран. Единственная осечка произошла с Тайванем, который в 2005 году отказался принимать китайских медведей. Успех дипломатии панд объяснялся тем, что подарок был подобран в соответствии со всеми правилами, выработанными долгими веками дипломатической практики. Панды были достаточно редкими и дорогими, чтобы их не стыдно было дарить, они воплощали национальный колорит Китая, они развлекали, нравились публике, а также несли положительную символическую нагрузку. Тем же, кто отказывается их принимать, грозит десант с китайских кораблей, как во времена евнуха Чжэн Хэ. Так что принципы одаривания первых лиц государства, рожденные в эпоху "Тысячи и одной ночи", актуальны до сих пор, ведь дипломаты по сей день не могут позволить себе говорить вслух то, что думают.
КИРИЛЛ НОВИКОВ, ФОТО АЛЕКСАНДР ЧИЖЕНОК, ВАСИЛИЙ ЕГОРОВ, РГАКФДФОРМ, АР, AFP