мнение эксперта
Метеорология от экономики
"Макроэкономисты нужны для того, чтобы метеорологи прилично смотрелись на их фоне". Эта мудрость достаточно непредвзято описывает точность макроэкономических прогнозов в любой стране, включая Россию. За последние шесть лет лишь однажды официальный прогноз оказался практически точным — в 2002 году. Ошибка тогда составила около 1%, в то время как в остальные годы отклонение предсказаний от фактов систематически превышало 10%. Утешает только тот факт, что неправильность прогнозов мировых цен на нефть почти полностью объясняет все остальные ошибки (данные Е. Гурвича, руководителя Экономической экспертной группы). А динамика нефтяных цен остается загадкой даже для ведущих специалистов сырьевых рынков.
Между тем официальные макропрогнозы, во-первых, служат основой для формирования федерального бюджета на последующий год. Когда цены на нефть оказываются существенно выше прогнозных, возникают дополнительные доходы (даже помимо тех, что уходят в стабилизационный фонд). А вместе с доходами — и колоссальное давление различных групп интересов по поводу их возможной траты. Самое печальное состоит в том, что изменения в бюджет принимаются ближе к концу года, и соответствующие расходы оказываются по большей части неэффективными. Когда фактическая инфляция оказывается выше прогнозной, реальные доходы граждан, получающих заработную плату, пенсии или пособия из бюджета, оказываются ниже, чем им было обещано. Также не хватает денег на закупку товаров и услуг для бюджетных учреждений и т. п.
Во-вторых, помимо прямых искажений экономической ситуации, появляется и фундаментальная проблема — исчезает доверие людей к проводимой экономической политике. А отсюда и изменения в поведении граждан, в том числе предпринимателей, которые начинают пересматривать свои долгосрочные планы, быстрее тратить появляющиеся деньги, чтобы избежать потерь от дополнительного роста цен.
В-третьих, ошибки в прогнозах заставляют финансовые власти менять свою политику в течение года для компенсации возникающих дисбалансов. Например, в 2006 году Банк России не стесняется дополнительного повышения реального эффективного курса рубля для сдерживания инфляции, проистекающей, по мнению ЦБР, из непредусмотренного притока нефтедолларов и частного капитала.
Неизвестное Фишера
Все мы не раз пользовались для исправления плохо работавшего советского телевизора простым приемом — стукнуть по нему сверху кулаком. Не менее популярный способ "ремонта" зависшего компьютера — выключить и снова включить. С экономикой так нельзя. Иллюзией является то, что одними инструментами макроэкономической политики, например, изменением темпов роста денежной массы или валютного курса, можно добиться устойчивого качественного результата. Неэффективно применять кулак или кувалду для настройки сложной системы.
Макроинструменты были относительно эффективны в середине 90-х годов и непосредственно после кризиса 1998 года, когда разрушенная экономическая система прежде всего нуждалась в восстановлении нормального регулирования. Когда одну встряску нужно было компенсировать другой. Сегодня российская экономика требует не потрясений, а аккуратного учета интересов множества субъектов экономической деятельности. Предпринимателей, которые уже готовы реализовывать долгосрочные инвестиционные проекты. Людей, которые уже готовы жить в долг, ориентируясь на свои будущие доходы. Или сберегать на образование детей или на достойную пенсию, не рассчитывая только на государственную помощь. Именно из их действий состоят экономические отношения. Это даже не микроэкономика и тем более не макроэкономика. Это наноэкономика, для регулирования которой недостаточно даже федеральных целевых программ.
В этой ситуации вызывает беспокойство упрощенный подход к использованию инструментов макроэкономической политики. Все аргументы, используемые Банком России и Минфином, являются верными, но недостаточными.
Прав ли министр финансов Алексей Кудрин, когда утверждает, что любое повышение бюджетных расходов ведет к инфляции? При прочих равных — безусловно. Но равны ли эти "прочие"? Большинство экономистов пользуется для объяснения связи между ростом денежного предложения и инфляцией уравнением Фишера: рост цен на произведенные в стране товары (дефлятор ВВП) + рост ВВП = рост денежной массы + изменение скорости обращения денежной массы. Если рост ВВП известен и не меняется число оборотов денег в экономике, то инфляция зависит только от увеличения объема денег в обращении.
Ряд экспертов утверждают, что если в России существенно увеличить объем денежной массы, то это положительно повлияет на темпы роста ВВП, а значит, дополнительной инфляции не будет. За прошедший к концу августа год денежное предложение в России выросло более чем на 40%, ВВП — на 6,5%. Цены на российские товары выросли более чем на 25%, в основном за счет нефтегазового экспорта, а потребительские цены повысились менее чем на 10%. Если бы денежная масса увеличилась на 80%, дополнительный рост экономики был бы достаточно вероятен. ВВП вырос бы не на 6,5%, а на 7-8%. Может быть, при идеальных прочих условиях — на 9%. Инфляция почти наверняка превысила бы 40%, а может быть, и 50%. Наверное, никто не посчитал бы такую цену дополнительного роста экономики адекватной.
Главная неизвестная в уравнении Фишера не экономический рост, а скорость обращения денег. Если не возникает новых способов приложения того же объема денег — новых товаров и новых рынков, денежная масса начинает оборачиваться быстрее. И наоборот. Этот показатель, не являясь в полной мере самостоятельным, в то же время хорошо характеризует степень развития финансовой системы страны, способность экономики перерабатывать поступающую ликвидность и готовность граждан сберегать, а не тратить немедленно. В России в период с 2001 по 2005 год скорость обращения денег снижалась ежегодно в среднем на 11%. Не так уж и мало. В лучшие годы другие страны достигали 15-20%, но этот уровень не держался длительное время.
Инфляция и конкуренция
В 2006 году скорость обращения денег в России пока снизилась лишь на 4% в годовом исчислении. Люди хотят тратить на то, что есть, а не на создание нового. В этом фундаментальная проблема доверия и инвестиционного климата. Это является и отражением неразвитости всех видов рынков — от финансовых до товарных, от рынков российского масштаба до местных рынков услуг. Повышение спроса ведет к устойчивому росту цен, только когда на рынок не входят новые игроки, увеличивая предложение товаров и услуг, сбивая таким образом цены. Именно такова ситуация в России. Когда у производителя есть возможность повышать цены, не испытывая давления со стороны, а у людей есть готовность тратить все заработанное — инфляция неизбежна.
Еще одна российская особенность — высокая доля наличных денег в структуре денежной массы (более 30%). Конечно, это является и следствием недостаточного развития платежной системы, пока еще малой доли людей, использующих кредитные карточки и т. д. Но это — и показатель высокой доли "серой" экономики и "прикрывающего" ее высокого уровня коррупции. Бороться против этих явлений макроэкономическими инструментами бессмысленно, если не вредно.
Другими словами, министр финансов прав, если считать российские неконкурентные рынки, высокий уровень коррупции и "серой" экономики "прочими равными". И если он не видит изменений здесь, то его прямая обязанность — помогать Банку России не допускать дополнительного роста денежного предложения. Если же перемены в этих сферах будут явными, то мотивация финансовых властей может и должна измениться.
Указанные проблемы с ограничением инфляции Банк России пытается компенсировать использованием наиболее жесткого инструментария — от резервных требований к банкам до валютной политики. Конечно, проще сдерживать приток капитала, чем предлагать возможности для его выгодного приложения. Конечно, проще не препятствовать повышению курса рубля, чем стимулировать сбережения граждан.
Два "но"
Между тем эффективность использования валютной политики для сдерживания инфляции далеко не очевидна. Прямой эффект, безусловно, существует. Например, при снижении курса доллара с 28 до 27 рублей возникает очевидное давление на рублевые цены импортных товаров. А высокая доля импорта на потребительском рынке означает и потенциально сильный эффект для ценовой ситуации в целом. Однако существует по меньшей мере два НО. И эти факторы относятся не к положению дел "в целом", то есть не к макроэкономике, а к поведению каждого конкретного человека, то есть к тому, что можно условно называть наноэкономикой.
Во-первых, при повышении курса рубля растут доходы граждан в долларовом исчислении. Это вызывает дедолларизацию и увеличение использования рублевых средств. Либо на сбережения, либо, как сейчас в России, на дополнительные потребительские расходы. При низком уровне конкуренции даже цены на импортные товары в этом случае почти не снижаются.
Во-вторых, даже если предположить наличие конкуренции и эффективность повышения курса рубля для сдерживания роста цен на товары, то нельзя забывать об обратном эффекте для цен на услуги, производители которых не конкурируют с импортом. Именно это и происходит в России.
Скорее всего, дополнительный рост курса рубля на четыре процентных пункта в этом году (9%, как ожидает Банк России, вместо 5% в официальном прогнозе) приведет к ограничению инфляции на 0,1-0,2 процентных пункта. Компенсирует ли этот результат дополнительные потери в конкурентоспособности ряда отраслей, большой вопрос.
Макроэкономика — сложнейший предмет. Применение макроэкономических инструментов в пользу, а не во вред развитию — тонкая политика, которую мир постигал десятилетиями. И успеха добивались там, где учитывали не только "среднюю температуру по больнице", но и комплексные последствия для жизни каждого человека — на "наноуровне".