Репортаж из Ливана
Сегодня Ливан посетит генсек ООН Кофи Аннан. Власти Ливана надеются, что его визит поможет снять морскую и воздушную блокаду этой страны, которую вот уже полтора месяца осуществляет Израиль. В противном случае Ливану грозит гуманитарная катастрофа. Однако жителям разрушенного израильтянами подконтрольного "Хезболле" района Бейрута, где побывала спецкорреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЕННОВА, она не грозит. "Хезболла" здесь восстановит все сама, и ее сторонников в стране станет еще больше.
Ливанские танки идут в Ливан
В блокадный Ливан попасть можно только сушей, через сирийско-ливанскую границу: заполнив анкету и ответив на вопросы пограничников, получаешь визу и пересаживаешься к таксисту-ливанцу. Войну чувствуешь уже в приграничном городке Аль-Маснаа: в полотно дороги упали две бомбы, и теперь здесь огромные воронки, через которые переливается грунтовая вода. Километрах в двадцати — разрушенный мост через ущелье. Объездная дорога горная, узкая, и мы медленно едем следом за тягачом, который тянет танк Т-62 к месту дислокации одного из танковых батальонов ливанской армии — оно разместилось здесь всего несколько дней назад. Наконец тягач останавливается у КПП, справа от которого видны еще восемь таких же танков, военные машут нам рукой: "Проезжайте, не задерживайтесь". "Следом за нами идут еще танки,— объясняет наш водитель.— Ливанская армия наконец начала что-то делать!" К военным здесь относятся неважно: ливанцы считают, что, если бы их защищала армия, а не одна "Хезболла", эта война закончилась бы быстрее и без таких больших жертв.
С самой границы и до Бейрута вдоль дороги развешаны большие агитационные щиты "Хезболлы" — на них изображены люди в военной форме и с гранатометами, нацеленными на израильские города, а под ними подпись по-английски: "Священная победа". Есть еще портреты детей на руинах домов. И фигура ставшего известным Ибрагима Касема, жителя селения Блида, что под Каной, у которого погибли все члены семьи — 13 человек. Последним он вытащил из завалов сгоревшего дома двухмесячного сына. В Блиде было около 140 домов, в них было выпущено 1500 ракет. Ибрагим Касем смотрит в глаза всем, кто едет по этой дороге, его правая рука поднята вверх с гневно сжатым кулаком. За спиной Ибрагима — горящий дом. Я, конечно, понимаю, что "Хезболла" таким образом проводит грамотную агитацию. И в общем-то использует эту трагедию в своих целях. Но глядя на эти билборды, действительно нельзя остаться равнодушным.
— "Хезболла" — это народная партия,— объясняет мне в Бейруте основатель и директор ассамблеи "Россия-Ливан" Асад Дейя.— Вы спросите любого ливанца, кто он такой, и он скажет: "Я — 'Хезболла'".
Квартал "Хезболлы"
В деловом центре Бейрута следов войны практически нет: шикарные отели на побережье и офисы крупных банков в вечерних сумерках переливаются разноцветными огнями, а на набережной сидят ливанцы и курят кальян. Только БМП, стоящие кое-где на перекрестках, и усиленная охрана офисов ООН, посольств и редакций телерадиокомпаний напоминают, что здесь еще может быть опасно.
На фасаде высотного здания, что на центральной площади, у офиса ООН, растянут большой плакат с портретом госсекретаря США Кондолизы Райс. Под портретом написано: "Спасибо за наших детей". Это написали участники антиамериканской демонстрации в день, когда в центре Бейрута ливанцы открыли стихийный мемориал: родственники погибших детей принесли сюда их игрушки, одежду и ноутбуки и разложили на земле. Несколько сотен белых мемориальных плит расставили вокруг этой площади и у каждой плиты поставили свечу. Ночью, когда горят свечи, здесь тихо, как на кладбище.
— В мире нет арабской политики,— говорит Асад.— Америка правит миром. И Израиль делает то, что хочет Америка. Америка хочет весь мир сделать по своему образу и подобию. А арабский мир не способен им противостоять и защитить Ливан.
Асад Дейя родом из Набакии, южного города, который теперь, по его словам, "похож на Сталинград". Во время войны господин Дейя вывез из южных районов страны около 300 беженцев и очень помог российским гражданам, покидающим страну. Бывший губернатор Набакии, он и сейчас пользуется большим авторитетом.
— Мы находимся вот здесь,— показывает он мне карту Бейрута,— это деловой центр, его отождествлять с Ливаном нельзя. Его не бомбили, потому что, думаю, были какие-то договоренности. Богатые люди во всем мире найдут общий язык. А вот здесь, у аэропорта, бедные шиитские кварталы. Вот Дахия разрушена, особенно квадрат Харет. Это в пятнадцати минутах езды отсюда.
Выезжая из элитных кварталов Бейрута, я понимаю, что Асад прав: это уже совсем другой Ливан. Плотно застроенные микрорайоны, узкие улицы и свежие развалины вокруг — все это южная часть Бейрута Дахия. Когда-то она заселялась выходцами из южных регионов страны, приехавших в Бейрут на заработки. Потом это место стало оплотом "Хезболлы". Здесь, в квадрате Харет, находились штаб-квартира "Хезболлы" и офис ее телевидения "Аль-Манар". Ни штаба, ни офиса не осталось. Кругом руины, которые только два дня назад начали разбирать экскаваторами. В воздухе висит плотная белая завеса пыли. Вход в квартал Харет загораживает шлагбаум. Молодые люди в респираторах, проверив документы и разрешение на работу в Ливане, спрашивают, есть ли разрешение от "Хезболлы". "Сюда и в мирное время можно было попасть только по пропускам",— объясняет Асад и идет договариваться. К русским здесь относятся хорошо: считают, что Россия — враг Америки. Нас пропускают.
Мы идем мимо гор из битого кирпича, бетона, металла и поломанной мебели. В завалах еще остались трупы, поэтому все, кого мы встречаем, в марлевых повязках или респираторах. Уцелевших домов практически нет. Одна из многоэтажек, с огромными дырами в стенах, все-таки устояла, и теперь на ней висит белая растяжка со словами: "Демократия Буша". Из расположенного неподалеку уцелевшего сувенирного магазина раздаются громкие звуки гимна "Хезболлы". Он звучит воинственно и торжественно и здесь, на этих руинах, создает почти мистическое настроение. Чаще всего повторяется фраза: "Ради тебя, отец, потерявший сына, мы, 'Хезболла', готовы стать шахидами". Это о лидере "Хезболлы" Хасане Насралле, который во время предыдущей войны с Израилем потерял сына. Встреченные мужчины и женщины внимательно смотрят нам в глаза и иногда улыбаются. Странное ощущение возникает на этих руинах: люди потеряли все, но никто не плачет. Наоборот, здесь чувствуется какое-то непонятное мне торжество. "Потеря квартиры — это не потеря,— объясняет мне житель квартала Аммар Асфахани.— Нам восстановят наши квартиры, но мы победили на фронте. Мы сохранили свою честь. То, что они устроили нам блокаду, ерунда. Мы много войн пережили и на колени не стали. Мы будем держаться до последнего. Мы до последнего дня выпускали свои ракеты по ним". "Люди, у которых погибли близкие, так, наверное, не рассуждают",— говорю я Аммару. "Они просто еще больше ненавидят Израиль,— отвечает он.— И мы своего добьемся. Израиль будет стерт с лица земли".
На седьмом этаже одной из многоэтажек в Харете живет семья автомеханика Мухаммеда Авады — они одни из немногих, кто рискнул подняться в свою квартиру после бомбежек. Жить здесь, конечно, нельзя: балкон вот-вот рухнет, в стенах большие проломы, света, воды и газа нет. Авада весь последний месяц жили на севере Бейрута на съемной квартире, а теперь пришли собрать сохранившиеся вещи. В сумке, которую они унесут отсюда с собой, Коран и молитвенник с портретом шейха Насраллы. "Хезболла" выделила каждой семье, потерявшей жилье, $12 тыс. для того, чтобы сняли жилье на год. "За год 'Хезболла' восстановит весь квартал,— говорит сын Мухаммеда 18-летний Ибрагим.— Снесут все дома и построят новые. И мы сюда вернемся". "Мы не жалеем об этом,— говорит его 19-летний брат Ахмед, показывая на разруху.— Мы потеряли это ради нашей победы. И ради Хасана Насраллы". Сыновей поддерживает их мать Ум-Джамиль — в ее глазах я вижу неподдельную радость. "Это святая победа",— говорит она.
Выйдя на улицу, на стене противоположного дома вижу плакат с портретом шейха Насраллы. "Вы знаете, что по-арабски значит "Насралла"? — спрашивает Ум-Джамиль.— Это значит 'Победа Бога'. На этом плакате так и написано: 'Пришел Насралла — пришла победа Бога'". К нам подходит еще одна женщина — в черном закрытом платье. Она держит за руки двух девочек лет восьми, в руках у девочек — портреты Насраллы. Ее зовут Ум-Мухамад Халяль, ее сыновья Хасан и Мухаммед погибли в селении Бент-Джубейл, которое подверглось сильным бомбардировкам. "Они не могут воевать с 'Хезболлой' и воюют с нами,— с гордостью, не сводя с меня горящих глаз, говорит эта женщина.— Но им нас не победить. Я потеряла двух сыновей, но если бы у меня были еще, я и их бы отдала".
Покидая руины квартала Харет под звуки несмолкающего гимна "Хезболлы", я поняла, что все его жители говорили мне примерно одно и то же.
Гуманитарная катастрофа
В сумерках в этой части города совсем темно — линии электропередачи разрушены. Впрочем, остальной Бейрут тоже освещен слабо: электроэнергию экономят, потому что она нужна на юге, там, где разрушены все коммуникации и люди лишены питьевой воды. Если ближайшее время воду не начнут добывать, начнется гуманитарная катастрофа.
Профессор Ливанского национального университета Хусейн Хамут рассказывает, что, пока бомбили пригород Бейрута Дахию, жители Бейрута прятались в своих квартирах, а многие даже ушли в бомбоубежища. Но сейчас все возвращаются к обычной жизни. Только туристы здесь появятся еще не скоро. До войны доходы государства от туризма составляли 25%, а теперь в Ливане экологическая катастрофа: после бомбового удара по электростанции в Сайде в море вылилось 400 тонн мазута, и купаться здесь нельзя. Рыбаки ловят рыбу и выбрасывают ее обратно в море, само море пахнет мазутом, а в бухтах поверхность воды затянута мутной пленкой. Власти Ливана даже предупредили всех любителей плавания об опасности отравления нефтепродуктами.
В Бейруте обсуждают одну из главных послевоенных проблем — отсутствие бензина. Танкеры с арабским топливом не могут войти в акваторию Ливана и пока ждут разрешения от израильских властей. Израиль же отговаривается тем, что, если снимут блокаду, в Ливан начнет поступать оружие, и это приведет к новой войне. "У меня нет ни капли бензина,— говорит профессор Хамут.— Все АЗС закрыты, и даже у спекулянтов, которые продавали 20 литров за $40, уже ничего нет. Люди, у которых родственники на юге, не могут туда добраться из-за проблем с транспортом. Пока не снимут блокаду, жизни тут не будет".
О блокаде мне говорят и в штабе высшей комиссии по оказанию помощи Ливану — комиссия создана властями и возглавил ее военный генерал Яхья Раад. Разбор завалов, ремонт электросетей и водопроводов, обеспечение продуктами питания и водой всех, кто в этом нуждается,— все это должна делать комиссия генерала Раада. Генерал рассказывает, что во время военных действий из южных районов страны бежали 800 тысяч человек, но сейчас 90% этих людей вернулись в свои села. У половины из них разрушены дома, и они живут у родственников. Этим людям нужны вода, еда и медикаменты. Иначе начнутся эпидемии.
— Нам нужны сборные дома, потому что скоро зима, дожди, и людям нужно где-то переждать восстановление их домов,— говорит генерал.— Нам нужны электрогенераторы высокого напряжения от 60 до 400 кВт, для того чтобы обеспечить скважины, где качают питьевую воду. Нам не хватает детского питания и консервов. У нас на учете 230 тысяч семей, это один миллион человек. И нельзя допустить, чтобы эти люди начали болеть.
Гуманитарная помощь в Ливан идет со всего мира, но получает ее страна небольшими порциями из-за блокады. На Кипре в Ларнаке сосредотачивается многотонный гуманитарный груз, и его разбрасывают на те воздушные или морские суда, которые получают разрешение Израиля на пересечение ливанской границы. Впрочем, пока такое разрешение получили только немецкие летчики и грузовое судно "Анамкар", дважды совершившее рейд в Бейрут под эгидой ООН. Поэтому главной проблемой, которую нужно решить при помощи ООН (подробнее об усилиях этой организации, направленных на урегулирование ливано-израильского конфликта, см. на с. 10), генерал Раад считает блокаду. "Нам звонят со всего мира и говорят, что у них готовы корабли, но им не дают разрешения,— говорит генерал.— В море стоит судно, на котором две тысячи тонн гуманитарного груза, но его не пускают в акваторию Ливана. Этот вопрос надо решать не откладывая".
Взлетно-посадочные полосы аэропорта Бейрута, пострадавшие от бомбежек, усиленно ремонтируются. Власти надеются, что уже через две недели, когда в Ливане начнут размещаться миротворческие силы, авиасообщение восстановится. Сейчас здесь стоит только самолет германских ВВС с гуманитарным грузом на борту. Из самолета выгружают ящики, на которых обозначены российские флаги. Один из членов экипажа, в летной форме, направляется к нам, но мы стоим довольно далеко за проволочным ограждением. "Я могу вам чем-то помочь?" — кричит летчик. Он, кажется, удивлен тем, что в аэропорту есть живые люди. Узнав, что мы из России, радостно улыбается и говорит: "А мы как раз российскую гуманитарную помощь привезли с Кипра!" И, сжав руки над головой в знак интернационального единства, добавляет: "Удачи вам, русские!"
— Немцы тоже ненавидят Америку,— комментирует Асад.— Мировое сообщество на стороне Ливана, потому что Америка всех достала своими революциями. Они думают, что ливанцы возненавидят "Хезболлу" и свергнут власть. Американцы действуют напролом, они придумывают схемы, не учитывая ментальных особенностей. То, что у них получилось на Украине, не получится здесь. Они не знают, что на Ближнем Востоке прямой путь не самый короткий.