Снарк культуры и отдыха

Снарк культуры и отдыха

        В первой половине июля Монголия с размахом праздновала 800-летие своего объединения Чингисханом. Параллельно со скачками по три тысячи всадников, борьбой и прочими традиционными утехами на территории страны проходила игра "Охота на Снарка": русские затейники, позаимствовав название у произведения Льюиса Кэрролла, предложили внедорожную версию поэмы абсурда. Что такое Снарк применительно к Монголии, две недели охоты выяснял корреспондент "Денег" Карен Шаинян.

Добраться из Иркутска в Монголию на автомобиле можно двумя способами — через большой КПП в городе Кяхте или маленький пограничный пункт "для своих" в Мондах.
       Через Кяхту уже не один век проходит торговый путь из Юго-Восточной Азии в Россию. Говорят, до нашей революции только на центральной улице городка жили 25 купцов-миллионщиков, и ежегодно эта граница приносила казне 15 млн руб. Для сравнения: вся европейская граница в те времена пополняла бюджет Российской империи всего 8 млн руб. в год. После революции торговля пришла в упадок, и сегодня о былом напоминают лишь три храма, возвышающихся над избами недеревенских масштаба и архитектуры (работает, правда, только один), да развалины старинного чайного склада с белыми колоннами. Впрочем, до сих пор путь через Кяхту самый цивилизованный: здесь проходит трасса из столицы, Улан-Батора, едва ли не единственная в Монголии асфальтированная дорога.
       Пограничный пункт в Мондах — это уже плод советско-монгольской дружбы, и через него по-прежнему не пропускают никого, кроме российских и монгольских граждан. Путь в Монголию через Монды несколько короче, зато асфальт заканчивается сразу, как только вы пересекаете границу. Дальше начинается бездорожье, которое, кстати, вполне соответствует замыслу организаторов "Охоты на Снарка".
       В первом приближении правила игры кажутся простыми: команде, двум экипажам внедорожников, выдается список из 400 GPS-точек — особых мест, или ОМ. Это может быть ставка Чингисхана в Хархарине, гигантский ледник посреди пустыни Гоби, кладбище динозавров, озеро Перхи в кратере потухшего вулкана или же просто небольшой разрушенный мост. В общем, что угодно — необычных мест в Монголии предостаточно. Выигрывает тот, кто за десять дней пройдет максимальное количество таких точек. Маршрут каждый выбирает самостоятельно, но чем больше игроков проходит то или иное ОМ, тем меньше оно ценится при подведении итогов соревнования. Поэтому у каждой команды есть в родном городе штаб, который разрабатывает оригинальный маршрут. Траекторию движения всех экипажей, снабженных спутниковой связью и прочей цифровой амуницией, любой желающий мог отследить на специальном сайте в интернете. Соблюдение правил контролировали организаторы в центральном штабе в Улан-Баторе. Впрочем, как оказалось, это была вовсе не главная задача штабистов, а всем вышеописанным правила игры не ограничивались.
       
Через несколько километров после пункта в Мондах мы увидели озеро Хупсугул, которое здесь называют младшим братом Байкала. Несколько миллионов лет назад оно отмежевалось от "старшего брата", но до сих пор их объединяют подземные воды. На берегу озера возвышаются белые цилиндры нефтехранилищ. Зрелище для многих загадочное, если учесть, что нигде в Монголии нефть не добывают. Нефтехранилища возвели в эпоху советско-монгольской дружбы, предполагалось, что сюда будут доставлять советскую нефть и отсюда ее будут переправлять по озеру в глубь страны. К счастью, этот проект не успели реализовать до конца, и озеро Хупсугул по-прежнему девственно чистое и буквально кишит рыбой.
       Рыбу монголы не ловят по этическим соображениям и с той же мотивацией не занимаются земледелием: земля и вода священны, и тревожить их нельзя. Несмотря на то что в Монголии полезных ископаемых больше, чем в любой другой стране Юго-Восточной Азии, здесь почти ничего не добывают. Вскоре после распада СССР западные инвесторы предложили Монголии начать разрабатывать ее нефтяные месторождения. Местные власти вежливо отказались, мол, если в степи скважины бурить, простым людям негде будет пасти скот. То, что после освоения месторождений денег будет тьма и нужды пасти скот уже не будет, монгольским властям убедительным аргументом не показалось. В общем, большая часть населения страны сегодня, как и тысячу лет назад, занимается скотоводством.
       Формально старт был назначен в деревне Ханх на берегу Хупсугула (по условиям "Охоты на Снарка" стартовать можно было откуда угодно, хоть из родного города). Но КПП закрылся на ночь, и к тому моменту, когда мы добрались наконец до Ханха, все команды его давно покинули. Между тем нам было принципиально важно оказаться на старте вовремя, чтобы встретиться с игроками и выяснить максимум подробностей.
       Первый этап — от Ханха до Хатгала, городка на южном побережье озера,— пришлось пройти всем командам. Другой дороги в глубь страны просто нет, да и этот отрезок пути дорогой можно назвать с большой натяжкой.
       По всей Монголии вдоль дорог каждые несколько километров встречаются обо — места поклонения духам. Это могут быть столб, обвязанный ярко-синими шарфами, куча камней, шалаш, в общем, любой незамысловатый объект в качестве языческого алтаря. Здесь принято выказывать почтение духу окрестной территории, безличному, но тем не менее небезопасному в гневе. Для этого необходимо трижды обойти обо кругом со светлыми думами в голове и оставить подношение. Местные духи, как оказалось, непритязательны и рады любым подаркам, от зубочистки до костыля (поправившись после перелома, многие местные жители приносят к обо костыли, чтобы впредь ничего не ломать). Не гнушаются духи и пустых водочных бутылок, пивных банок и прочих отходов алкогольной промышленности, что связано с другим ритуалом почитания — бурханом.
        Собственно "бурхан" в переводе на русский означает "дух", "бог" или даже "Будда", в зависимости от контекста. В контексте путешествия "побурханить" означает примерно следующее: принять пятьдесят граммов на святом месте, предварительно брызнув несколькими каплями спиртного во все четыре стороны. Выпивать при этом не обязательно, достаточно сделать вид. Так что помимо пустой тары местным духам перепадает и ее содержимое.
       Действительно, у каждого степного жителя найдется история о том, как он, не побурханив всего раз, заблудился или был застигнут ненастьем в пути. Последнее особенно опасно, ведь при малейших осадках накатанная грунтовая колея теряет все первичные признаки дороги, превращаясь в болото. В отсутствие дорожных покрытий монголы истово бурханят у каждого обо, не жалея ни времени, ни водки. Благо гаишников с трубкой-тестером в этих заповедных землях не водится.
       Расстояние от Ханха до Хатгала, немногим более 100 км, с учетом обо-остановок нам удалось преодолеть всего за девять часов. Команда профессиональных джиперов из Челябинска и Ангарска прошла тот же маршрут часа за четыре. С другой стороны, команде мэра города Саянска, опоздавшей к старту, понадобилось на это больше двух суток. Отчасти потому, что передвигалась она на "паркетном" Nissan и "Ниве", которая первый раз сломалась еще до российско-монгольской границы. Кроме того, команда не смогла отказать себе в удовольствии порыбачить на озере, где местное население "не нарушает спокойствия воды".
       Несмотря на усердное отправление местных ритуалов всеми участниками движения, на самом сложном участке дороги нас настиг ливень. Между тем в середине июля никаких дождей здесь быть не должно, и степь обычно выгорает до желтизны. Однако нам повезло: степь предстала пышно цветущей, а дороги — размытыми до непроходимости. Откуда взялись эти аномальные осадки, мы узнали несколько позже.
       Как ни удивительно, наш "уазик" ни разу не застрял. Надо сказать, что машина марки "УАЗ" — это что-то вроде местного корабля пустыни. Основная масса транспорта — "уазики" армейского образца. Ездить здесь принято семьями: в командирский "козлик" помещается без преувеличения до полутора десятков монголов, а в УАЗ-"буханку" ухитряются набиться человек двадцать пять.
       В общем, до Хатгала нам удалось добраться лишь глубокой ночью. Непосредственно в город попасть удалось не сразу, на подъезде дорогу преградила странная пара на казенном, по всей видимости, авто: монгол в штатском и субъект в оранжевом комбинезоне и маске, из-под которой на нас строго смотрели вполне европейские глаза. "Эпидемия птичьего гриппа, карантин,— объяснил нам монгол в штатском,— пришла радиограмма, чтобы все машины с русскими номерами отправлять обратно в Россию, теперь только через Кяхту сможете проехать. Да и этот... ящур у нас тут". Это означало никак не меньше полутысячи лишних километров, а главное — обратный путь без дороги вдоль озера. К такому повороту мы готовы не были.
       При ближайшем рассмотрении оказалось, что путь в город перекрыт не шлагбаумом, а всего лишь полосатой пластиковой лентой. Первой мыслью, естественно, было "договориться". Однако, несмотря на условность преграды, монгольский стражник был неподкупен и, похоже, вполне искренен в стремлении оградить свою страну от страшного птичьего недуга. Наконец, после долгих эмоциональных препирательств и потрясания официальными бумажками, нам удалось сломить волю монгола. "Ладно,— сказал он,— пропустим. Только вы все должны пройти санитарную обработку, тут у нас как раз специалист из Америки этим занимается". И указал на мрачного напарника в оранжевом костюме и маске. В результате каждого из нас подвергли возмутительной процедуре обработки дезинфицирующим раствором поверх одежды, после чего, отвязав ленточку, пропустили машину в город.
       Остаток пути мы жаждали мести или хотя бы внятного объяснения произошедшего. Однако, добравшись до юртового кемпинга, решили прежде как следует выспаться и уже потом вплотную заняться международным скандалом. Но наутро, после долгого сна и обильного завтрака, когда дорога высохла под жарким солнцем, скандалить всем расхотелось. Как выяснилось позже, через унизительную дезинфекцию с разным успехом прошли все участники "Охоты на Снарка".
       
Неподалеку от Мурена, небольшого городка, до которого мы добрались к вечеру следующего дня, есть загадочное место — Оленные камни. Что это за сооружения и когда они появились, никто толком не знает. Археологи не мудрствуя роднят их со Стоунхенджем и даже называют время постройки — VIII-V тысячелетие до нашей эры. Оленные камни — ансамбль из полутора десятков каменных глыб, на которых высечены изображения животных и людей. Зрелище, мягко говоря, мистическое, однако наше внимание вскоре привлек странный объект неподалеку: антропоморфный войлочный чум, на чуме этнического вида маски, а вокруг чума на земле выложена гигантская спираль из белой материи. Объект был настолько живописен, что памятник доисторической монгольской культуры на его фоне казался заброшенной стройкой.
       Как выяснилось, все это соорудила несколько дней назад шаманка Анжелика, приехавшая сюда из Бурятии, чтобы вызывать дождь. "У меня тут энергетическая спираль,— указала Анжелика на спираль из простыней,— я третий день тут камлаю, чтобы был дождь и степь цвела". И дождь послушно шел. Еще Анжелика сказала, что она приехала в гости к местной шаманке Ойюне, с которой "не раз летала во снах" и в конце концов решила познакомиться лично. Также выяснилось, что бурятка планирует вызвать еще четыре дождя, чтобы в общей сложности прошло семь омовений. После трех дней езды по бездорожью, совершенно рериховских пейзажей у Хупсугула, бесконечных степей и Оленных камней весь наш привычный европейский скепсис как-то испарился, и шаманка с ее дождями показалась вполне веским естественным фактором местной жизни. Как бы то ни было, мы с радостью приняли предложение прийти завтра вечером на настоящий шаманский обряд.
       Дождь исправно лил весь следующий день. Предполагалось, что мы, журналисты, в Мурене встретимся с кем-нибудь из игроков и продолжим путешествие вместе с ними, чтобы набраться впечатлений. Однако мы прибыли в Мурен слишком поздно: все команды разъехались по стране, и догнать их было уже невозможно. Единственный экипаж, который нам повстречался неподалеку от Оленных камней, повел себя странно. Водитель лежал под машиной и что-то чинил. Штурман, подававший ему ключи, смотрел на нас с недоверием. "Сейчас информация на вес золота",— глубокомысленно ответил он на безобидный, казалось бы, вопрос:"Как успехи?"
       Вечером возле давешнего чума собралось много народу: пришли местные жители с детьми, корейские археологи, прибывшие в Монголию ради Оленных камней. В общем, почти толпа. Несмотря на то что официальная государственная религия здесь буддизм, больше половины населения страны — шаманисты, а уж на обо духам поклоняются абсолютно все, вне зависимости от гражданства и вероисповедания. Впрочем, сравнительно молодой буддизм (он в Монголии появился в VI веке) без проблем сосуществует с более древними монгольскими верованиями. Например, после шаманского обряда внутри чума несколько человек устроили буддийский обряд возжигания свечей с пением мантр.
       Когда все собрались, Ойюна потушила папиросу и облачилась в специальный костюм. Надев маску из перьев и ударив несколько раз в бубен, она впала в транс и, как объяснил местный житель, начала беседу с духами.
       Вообще, все монгольские шаманы делятся на черных и белых. Черные общаются со злыми духами, и потому к их помощи прибегают только в особых случаях и туристов к ним никогда так просто не приводят. Белые, соответственно, общаются с добрыми духами и только на жизнеутверждающие темы. Шаманы в Монголии не считаются служителями культа, живут вполне мирской жизнью, пасут скот или ходят на работу, и контакты с духами для них не профессия, а способность, переданная по наследству. Денег они не берут, но и от подарков не отказываются.
       О чем Ойюна говорила с добрыми духами, понимали только местные, но они почти ничего не объясняли, тем более что в какой-то момент, по словам переводчика, она встретила совсем уже древнего духа и перешла на язык, даже ему, переводчику, почти непонятный. После сеанса шаманка лишилась чувств, и родственники немедленно начали, по словам переводчика, "возвращать ее в мир людей" знакомыми звуками варгана и запахом дыма от тлеющей травы. Когда она пришла в себя, нам сообщили, что первая половина следующего года будет трудной, но для присутствующих Ойюна попросила у духов защиты и снисходительности.
       
Дождь лил как по часам, в полном соответствии с Анжеликиным графиком, поэтому весь следующий день мы снова провели в Мурене. Впрочем, то, что весь план поездки пошел насмарку, уже никого особенно не волновало.
       Посетив местный дацан и пообщавшись с окрестными кочевниками, мы окончательно впали в какое-то медитативное состояние. Предпринимались, правда, попытки проследить через интернет, где находятся команды, но они оказались бессмысленными: кто-то уехал в горы, кто-то бороздил пустыню Гоби, и вообще, связь с большинством "охотников" пропала — мобильные в Монголии работают только в более или менее крупных городах, а спутниковые телефоны почему-то молчали.
       Стало очевидно, что спешить некуда, а главное — незачем. Судя по траекториям, которые выписывали экипажи, и скупым комментариям организаторов, "Охота на Снарка" имела мало общего с обычными внедорожными покатушками. Некоторые команды переходили на второй уровень, где уже играли друг против друга, а также постоянно попадались в ловушки, расставленные центральным штабом. Более того, на этом уровне они могли сами устраивать ловушки соперникам, интриговать и играть против организаторов. Что собой представляют эти пресловутые ловушки, нам никто не рассказал: штабисты помалкивали, надеясь использовать их в новой акции, а игроки видели в нас шпионов и не решались говорить с нами о чем бы то ни было. Однако в некоторые ловушки нам, как выяснилось, удалось угодить самим.
       
Когда после упомянутого седьмого омовения дождь кончился, до финиша оставалось всего три дня, и мы отправились в столицу. Два дня ехали по зеленой степи, где нам не встречалось ничего, кроме стад и юрт, увешанных солнечными батареями и параболическими антеннами (сюжет на тему "Традиции и современность").
       Монголы ведут хозяйство, как вели его тысячу лет назад: живут в небольшой юрте, со своим стадом кочуют круглый год, лишь на зиму останавливаясь во временных поселениях с загонами для скота и грубыми срубами для защиты от ветра. При этом кочевые монголы в отличие, например, от тибетских сельских жителей не развращены туризмом, не спиваются и вовсе не бедствуют. Правда, оценить благосостояние кочевников сложно: с одной стороны, у них почти никогда не бывает денег, с другой — средняя семья держит несколько тысяч голов скота. И если баранов и сарлыков (местное название яков) здесь разводят для пропитания или на продажу, то лошадей исключительно из любви к искусству, для скачек и просто за красоту. Почти у каждой семьи есть табун из десятков, а то и сотен голов.
       По дороге нам несколько раз встречались автомобили, брошенные посреди дороги. Как объяснил наш водитель, у них в Монголии можно смело оставлять машину на обочине на несколько дней, никому и в голову не придет ее угнать или хотя бы отвинтить колесо. Так это или нет, нам, к счастью, проверить на собственном опыте не довелось: до Красного Богатыря, Улан-Батора то есть, мы добрались без поломок. Кстати, в единственном крупном городе Монголии движение оказалось типично азиатским, например пересечение двойной сплошной на красный свет в порядке вещей.
       К нашему приезду столица окончательно осоловела от жары, недельного празднования юбилея и небывалого наплыва туристов. Невозможно было найти работающий банк, закрыты были даже сувенирные лавки, сам президент три дня кряду с утра до вечера наблюдал на стадионе соревнования по традиционной монгольской борьбе, а главный храм в монастыре Гандан, где стоит 30-метровая статуя Будды, закрыли в ожидании дорогого гостя из Москвы — премьера Михаила Фрадкова.
       Финиш "Охоты на Снарка", как и старт, был обозначен только во времени: до Улан-Батора добрались четыре экипажа из шестнадцати. На банкете по случаю завершения игры мы сидели за одним столом с бурятской шаманкой Анжеликой, которая на деле оказалась иркутской художницей, увлекающейся ленд-артом. А рьяный стражник, не пускавший нас в Хатгал, оказался менеджером по туризму, впрочем, с опытом работы в местных органах правопорядка. На банкете он произносил традиционные тосты: первый — "за Чингисхана, положившего начало русско-монгольской дружбе", второй снова за дружбу, а также за списанный Россией национальный долг Монголии.
       Как выяснилось, было придумано и множество других ловушек, на маршрут вывели кучу подставных местных жителей, которые задерживали и сбивали с пути доблестные экипажи. По словам организаторов, главная задача этих подстав — изменить привычный взгляд игроков на вещи. Именно за это удовольствие каждая команда платила весьма солидный взнос — $12 тыс. Удалось ли перестроить мировоззрение "охотников", большую часть которых составляли предприниматели и чиновники разного уровня, судить трудно. Однако после финиша эти люди горячо уверяли, что охота удалась и своего Снарка они поймали. Даже те, кто Льюиса Кэрролла не читал.