В разгар летнего сезона, когда в кинотеатрах один за другим бьют кассовые рекорды посещаемости убогие и плохие фильмы, разгорелась бурная полемика по поводу того, как должны вести себя в этой ситуации профессиональные кинокритики. Сначала появилось несколько статей в голливудских бизнес-изданиях, где едко прошлись по критикам, которые оперируют именами своих любимых режиссеров, "ничего не говорящими нормальным людям", и презирают народное кино.
Потом разразился скандал, подробно расписанный в газете New York Post и репродуцированный в других изданиях. Маститый кинокритик Джоэл Сигел демонстративно покинул пресс-показ фильма "Клерки-2" — о парочке циников-продавцов, которые дразнят клиентов и дают волю своим буйным фантазиям. Господин Сигел поднялся из кресла через 40 минут после начала сеанса и сказал: "Пора сваливать! Первый фильм, с которого я смылся, за 30 fucking лет!" Ветеран профессии не смог удержаться, найдя сиквел культовой ленты 1994 года "грязным и отвратительным": исход из зала произошел в тот момент, когда герои на экране, не стесняясь в выражениях, обсуждали вопрос, как бы нанять женщину для совокупления с ослом. Режиссер "Клерков" Кевин Смит разразился не менее изощренной бранью в адрес чувствительного критика в интернетовском блоге: "Кто ты такой, старая задница, чтобы уничтожать фильм только потому, что он тебе не нравится? Кардинальное правило: заткни свой fucking рот, пока фильм идет". Наблюдая этот парад истерик, молодые критики задают вопрос: "Обязан ли я высиживать до конца, даже если на экране полнейшая чушь?"
Тот же Джоэл Сигел отрецензировал фильм "Пираты Карибского моря-2", пренебрежительно назвав свою статью "Йо-хо-хо и бутылка с хохмами". На сайтах Rottentomatoes.com и Metacritic.com, которые собирают рецензии на фильмы и суммируют их по 100-балльной шкале, "Пираты" получили соответственно 54 и 52 балла: весьма посредственная оценка. Между тем в прокате "Пираты" празднуют триумф: рекордные $55 млн за первую пятницу, $135 млн за один уикенд, и дальнейшие цифры сборов тоже выглядят впечатляющими. Другой пример из раннелетнего репертуара — "Код да Винчи": в то время как критики по обе стороны океана брюзжали на премьерах, картина, единодушно признанная в прессе провальной, сорвала повсюду очень приличную кассу.
Обозреватель New York Times задает два вопроса. Первый: люди, вы что, сошли с ума? Второй: зачем нужны критики, которые ищут искусство там, где все остальные ищут удовольствия? Кто дал им право портить праздник, терроризируя публику своими высокими критериями? Эта вечная проблема актуализировалась благодаря тому, что на веб-сайтах, в блогах и живых журналах каждый пишущий и читающий — это уже критик. Да и вообще найдите человека, который не считает, что он разбирается в кино лучше любого специалиста. Само существование касты экспертов, которые смотрят фильмы заранее и потом публично судят их, подозрительно в таком деле, как кинематограф, являющийся общенародным достоянием и живым воплощением идеи демократии.
Критиков называют неудачниками и маргиналами, террористами и диссидентами, козлами отпущения и мухами на теле кинематографа, которые не дают ему зажиреть и заснуть. Как бы то ни было, более чем столетняя история кино доказала неизбежность их существования, и с ней следует смириться. Что не исключает возможных внутренних изменений и перегруппировок, которые эта профессия может претерпеть в ближайшем будущем. Сегодня в международной кинопрессе живо обсуждается вопрос, не пора ли разделить пишущих про кино на тех, кто занимается искусством и кто масскультом — подобно тому, как это происходит в сфере музыкальной критики, которая делится на "серьезную" и "легкую", или "поп".
Возникает еще один вопрос-предложение. Не стоит ли вообще отменить рецензирование блокбастеров, в рекламу которых вбухиваются десятки миллионов долларов с целью убедить всех и каждого, что "это событие нельзя пропустить", и которые чаще всего обречены на коммерческий успех независимо от того, что напишут критики? Правда, это предложение непросто реализовать — и не только потому, что издатели заинтересованы печатать про то, что у всех на слуху, но из-за самих критиков.
В России этот сюжет пережил три кульминации. Одну — в середине 30-х, вторую — в конце 70-х годов прошлого века: и в том, и в другом случае политические заморозки резко ограничили развитие искусства, зато пышным цветом расцвело "народное кино". В частности, самым кассовым фильмом всей советской истории стали собравшие почти 90 млн зрителей "Пираты ХХ века". Любопытно, что, несмотря на индульгенции, которыми пользовалось советское кино, критики тех "Пиратов" тоже разругали, причем били наотмашь, без рефлексий. Все-таки очень у нас любили искусство, даже начальство любило, хоть в этом не признавалось. И лишь один смелый критик, Виктор Демин, при всеобщем неодобрении решился публично признаться в том, что ему не понравилось "Зеркало" Тарковского.
Третья кульминация сюжета наступает сегодня, причем опять в ней главным героем становится отечественный кинематограф, взявший курс не на пиратство (теперь в киноиндустрии это плохое слово), а на честную и откровенную коммерцию. Должны ли критики возлюбить российский Голливуд, как своего ближнего? Должны ли писать про него то, что думают? И справится ли с новым стрессом душа критика-террориста, который героически изничтожает "Мужской сезон. Бархатную революцию", если придется перенести свой темперамент на авторское кино, выбрав-таки на его поле одного-двух козлов отпущения?
Летнее межсезонье делает жизнь регулярного рецензента особенно двойственной: он наслаждается прохладой кинозала и страдает от предсказуемой глупости репертуарного кино.Он приходит на просмотр не ради чистого удовольствия и даже не ради денег, которые получит за статью, а ради зрителей, неспособных отличить хорошее от плохого. Он — мученик идеи, состоящей в том, что все популярное, и только оно, по-настоящему достойно внимания (то, что популярны могут быть идеи Гитлера или Сталина, не в счет). И чем более изощренно мы ругаем коммерческое кино, тем скорее становимся частью системной киноиндустрии. Обижаться на нас могут конкретные режиссеры или продюсеры — в целом же отрасль должна быть счастлива, имея свой институт узаконенного диссидентства.