В Израиле в возрасте 77 лет скончался известный российский писатель, хирург по первой профессии Юлий Крелин. Он приехал туда к дочери уже не как врач, а как пациент, чтобы сделать операцию. Но скоропостижно скончался, так и не добравшись до больницы.
Писатель и медик, он был человеком "чеховского типа" не только в силу своей биографии, но и в силу убеждений. О двух своих ипостасях говорил иронически, не умея определить, что "было женой, что любовницей". Он любил и то и другое.
Не так давно ему вручали литературную премию под названием "За благородную защиту гуманизма". Но даже такой тавтологический заголовок по отношению к нему звучал вполне приемлемо. Он действительно был дважды гуманист. Сначала — как практикующий хирург, кандидат медицинских наук. Потом — как прозаик, пытавшийся в своих книгах представить работу врача не только как производственный роман, но и как высокую миссию. Среди его многочисленных книг — "Семь дней в неделю. Записки хирурга", "От мира сего", "Переливание сил", "На что жалуетесь, доктор?", "Игра в диагноз", "Хочу, чтоб меня любили", "Хроника одной больницы". И на этом его деятельность не исчерпывалась: он находил время для работы в комиссии по вопросам помилования и боролся за прекращение войны в Чечне.
Его книги особо ценились в медицинской среде. А широкий читатель и зритель особо запомнил его хирурга-идеалиста со смешной фамилией Мишкин. Фильм по его сценарию сейчас трогает своей старомодностью. Но Юлий Крелин не оставил своих персонажей, так, недавно опубликованная повесть "Уход" стала продолжением его романа 1970-х "Хирург". В наши дни от него ждали уже скорее конкретных советов. Он и старался оправдать ожидания: в свободном газетном эссе мог вдруг "ослабить поводья", разрешить читателям и не слишком дергаться по поводу собственного самочувствия, и даже, наплевав на все правила, покушать на сон грядущий.
Выступал он и в других жанрах: писал мемуары и путевые заметки. Увлеченный путешественник, он, конечно, не мог не высказываться о разнице в обеспеченности "здешней и тамошней" медицины. Но и тут сохранял чеховскую иронию, вот как он завершил описание одного из своих израильских путешествий: "Здесь решена проблема существования... И только. Может, от этого все же морально легче, от инфаркта дальше. Хоть смертность здесь, как и на всей планете, стопроцентная... И для евреев тоже, господа!"