Костюм поверх мундира

Главное назначение в новом правительстве — Андрей Белоусов во главе Минобороны. С точки зрения «Денег», дело не столько в эксперименте по назначению главного экономиста страны главным военным, а в том, зачем предположительно нужно сближение силового и несилового блока нового правительства под руководством премьер-министра Михаила Мишустина. Скорее, это вопрос не столько боевых действий, сколько среднесрочных перспектив страны.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Если бы правительство РФ нужно было назначить, например, 20 февраля 2022 года, а не в первой декаде мая 2024 года, ни у кого не было бы сомнений в том, что премьер-министром вновь будет Михаил Мишустин. До начала военной операции на Украине критерии, по которым формируется исполнительная власть в РФ, никто бы просто не стал менять. Но после февраля 2022 года смене критериев никто бы не удивился — время и ситуация явно поменялись. Если в том, что персонально Михаил Мишустин останется премьер-министром, сомнений было мало — конечно, все может быть, но Владимир Путин неоднократно демонстрировал, что вопросов к главе правительства у него нет,— то в остальном могли быть даже не столько вопросы, сколько новые задачи. Любой специалист накануне 7 мая 2024 года мог бы представить десяток абсолютно убедительных схем новых «вице-премьерских этажей» и схем устройства Белого дома. Слишком сильно поменялась ситуация: в мае 2024 года перед исполнительной властью в РФ так или иначе стоят задачи, которые в 2020 году по крайней мере не формулировались как неотложные.

Тем не менее когда кандидатуры вице-премьеров были внесены в Госдуму, стало очевидно, что именно дизайн гражданской части Белого дома принципиально менять не предполагается. Да, вице-премьеры практически те же. Денис Мантуров остался заместителем Михаила Мишустина по промышленному сектору — и то, что в роли министра промышленности будет работать калининградский губернатор Антон Алиханов, показывает лишь то, что в новой ситуации работы и у Дениса Мантурова, и у министра промышленности больше, и совмещать их один человек может с трудом. Отставка вице-премьера Виктории Абрамченко и фактическое назначение на ее место в кресле вице-премьера министра сельского хозяйства Дмитрия Патрушева — вопрос более или менее рядовой и структуры правительства не меняет, тем более что к работе Абрамченко никаких претензий не было. Назначение вице-премьером главы Минтранса Виталия Савельева — на деле более важное решение: транспортная отрасль стала существенно более важной за последние годы, во всяком случае, там очень многое поменялось (в первую очередь возросла важность работы по транспортным коридорам в связи с изменениями во внешней торговле).

Единственным вопросом после объявления кандидатур вице-премьеров оставался вопрос о том, что произошло с Андреем Белоусовым, в прошлом правительстве — главой экономического блока и первым вице-премьером. Формально назначение Дениса Мантурова произошло именно на его место: кресло первого вице-премьера — единственное в Белом доме, как и кресло вице-премьера — главы аппарата Белого дома, которое, в чем вообще никто не сомневался, сохранилось за Дмитрием Григоренко. Тем не менее именно куратором экономического блока Денис Мантуров не стал, а значительную часть его «экономических» полномочий получил вице-премьер Александр Новак, ранее отвечавший только за энергетику. Тем не менее — куда же девался Андрей Белоусов? Да, за Денисом Мантуровым, как выяснилось из утвержденного уже в новом правительстве распределения полномочий вице-премьеров от 17 мая, закреплены, помимо прочего, «общая координация работы в области технологического развития, реализации Национальной технологической инициативы и содействия внедрению результатов инновационной деятельности» — то есть именно то, чем занимался Андрей Белоусов в Белом доме с самого начала деятельности правительства Михаила Мишустина.

Загадка разрешилась после того, как Владимиром Путиным были подписаны предложения по назначению силового блока. И это была главная новость вокруг нового правительства, которая меняла очень многое, должна была объяснить все это очень многое и которая обсуждается и по сей день. Андрей Белоусов, профессиональный экономист (во втором поколении — его отец был участником разработки знаменитых «косыгинских» реформ), стал министром обороны РФ.

Даже назначение на этот пост министра финансов Антона Силуанова, который с начала военной операции очень много общается и с сотрудниками Минобороны и Генштаба, вызвало бы значимо меньше удивления. В конце концов, резкий рост в РФ финансирования оборонных расходов при всем доверии к экс-министру обороны Сергею Шойгу (переместившемуся на пост главы Совета безопасности) требует, как минимум, ограничения неконтролируемого дальнейшего роста. Но зачем назначать в Минобороны не финансиста (не стоит удивляться — практически всякий правительственный финансист с неизбежностью военный финансист; это так же верно, как военными расходами в любой стране занимается и центральный банк, и Банк России не исключение), а главного экономиста предыдущего правительства? Даже первый замглавы администрации президента Сергей Кириенко, в полувоенной по существу системе «Росатома» в свое время осуществивший успешную практическую реформу соответствующей отрасли, смотрелся на бы на этом месте много понятнее.

Сам Андрей Белоусов был в комментариях при назначении на этот пост чрезвычайно аккуратен и осторожен, не сказал ни на слово больше того минимума, который он должен был сказать. Не претендуя на какое-либо знание по этому вопросу, обозначим лишь несколько моментов, которые могли бы быть дополнением к полностью тривиальным предположениям на этот счет. Кажется, что сенсационное назначение имеет скорее не краткосрочные, а долгосрочные цели. И в силу этого скорее имеет смысл присоединиться к тем, кто утверждал накануне 7 мая 2024 года — не может быть так, чтобы такие значимые перемены, которые произошли в России с февраля 2022 года, не отразились на структуре и работе нового правительства.

Первый момент — хотя Андрей Белоусов не первый министр обороны, являющийся сугубо гражданским человеком, это первый полноценно и безусловно гражданский чиновник во главе военного ведомства, и крайне маловероятно, что он, как это достаточно часто бывает в таких случаях, станет военным поневоле. И поскольку он пришел в Минобороны с поста первого вице-премьера, по устройству правительства РФ в три последних десятилетия он так или иначе занял пост, аналогичный в «силовом» блоке Белого дома посту первого вице-премьера в «гражданской» части правительства. Напомним, в России как президентской республике даже после последних правок Конституции (назначение министров и зампредов правительства в парламенте) ситуация, когда одна часть Белого дома подчиняется премьер-министру, а другая — президенту РФ, является нормой. «Силовых» заместителей председателя правительства в России нет. В какой-то — абсолютно не символической, а скорее прагматической — мере он как раз появился сейчас. При этом министр обороны, особенно в военных обстоятельствах,— это по-прежнему «старший» в силовом блоке, если не на уровне формального подчинения, то по крайней мере по масштабу вверенного министру военного хозяйства и по фактическому статусу.

Было бы очень заманчиво объявить на этом месте, что происходящее — в определенной оптике начало сближения силового и гражданского блока Белого дома в менее разделенное на две части правительство. В Белом доме ни до назначения Михаила Мишустина премьер-министром, ни после назначения никто и никогда не ставил вопрос о том, в какой мере глава правительства является в том числе и руководителем военного министерства. Это по-прежнему некорректно заданный вопрос. Но на него теперь — и это уже рационально предположить — есть более уверенный, хотя и неформальный ответ. Все, что известно об Андрее Белоусове, говорит о том, что у правительства РФ есть шансы на то, что Белый дом станет более консолидирован в своих двух «крыльях», президентском и премьерском.

Почва, на которой предположительно произойдет такая консолидация, как раз совершенно очевидна. Военная операция на Украине показала в первую очередь, что современная война — это даже не столько война существующих на сегодняшний день военных технологий, сколько способность армии быстро адаптировать свои шаги, структуру, стратегию и тактику под развитие этих технологий, происходящих непосредственно в ходе боевых действий. Дело даже не в том, чтобы что-то новое в этой сфере изобреталось, дело в том, что изобретенное и адаптированное должно очень быстро преодолевать традиционную консервативность армейских структур. Андрей Белоусов — человек, который потратил большую часть своей жизни на изучение процессов технологического развития и способов управлять ими. Неудивительно, что именно его назначили помимо прочего заниматься не только управлением Минобороны как таковым (здесь-то объяснение выбора именно Андрея Белоусова как министра обороны для знакомых с его стилем управления в гражданском секторе неудивителен, Андрей Белоусов известен как жесткий и харизматичный переговорщик и администратор, причем о его принципиальности нередко и с уважением рассказывают пострадавшие) — а управлением технологического трансферта в армейские структуры, также являющиеся частью экономики.

Из этих двух обстоятельств следует три вывода. За полгода-год сделать то, что, как предполагается, должен сделать в Минобороны Андрей Белоусов, на посту первого вице-премьера — Денис Мантуров, а в остальных ведомствах — ответственные лица под руководством Михаила Мишустина, невозможно. Правительство мая 2024 года — это история скорее про перспективу нескольких лет, причем невозможно сказать, что СВО должна непременно продолжаться все это время в ее нынешней форме. Вероятно, наоборот — и это новость скорее не слишком хорошая: все это подготовка к ожидаемым во властных структурах изменениям в том, что сто лет назад называли бы «военно-политической обстановкой». Третий предлагаемый вывод — скорее из разряда историософии. Россия, а затем и СССР исторически были тем, что называется «военное государство», и в этом статусе оно так или иначе существует минимум триста лет, а скорее всего, и дольше. Неизвестно, в какой мере происходящее с правительством РФ и то, что с ним далее будет происходить — возврат к историческим формам существования власти в России. После крушения СССР государство в России удалялось от этих форм, сейчас, похоже, может вернуться к ним, причем с некоторым облегчением для элит и при определенной поддержке населения. И здесь дело уже не в персоналиях, не в кандидатурах, не в постах и не в мундирах. Остановиться этот тренд в российском случае может в том числе в случае, если он не будет поддержан в остальном мире. Но пока прогнозы очевидны: доля военных расходов в ВВП мира, видимо, будет в ближайшие годы расти, и это будет возвращать не только российской власти ее привычный военный характер.

Афанасий Сборов