премьера театр
Московский театр под руководством Олега Табакова показал премьеру спектакля "Похождение" по гоголевским "Мертвым душам" на основной сцене МХТ имени Чехова. В спектакле, поставленном Миндаугасом Карбаускисом, Чичикова играет Сергей Безруков, Плюшкина — Олег Табаков. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ с трудом отличил одного от другого.
Есть хорошие режиссеры, чьи спектакли даже внешне похожи как близнецы: взглянешь на сцену и понимаешь — поставил такой-то. Есть таланты, которые намеренно заметают следы, пытаясь оставаться неузнанными. Кто-то выдает себя набором шрифтов, кто-то — наклоном букв, кто-то — постоянством мотивов. Чем успешнее и последовательнее человек сначала заявляет, а потом развивает свой стиль, тем интереснее гадать над его работами. В "Похождении" не узнать Миндаугаса Карбаускиса. И дело вовсе не в том, что спектакль не получился (внезапная неудача серьезного режиссера иногда интереснее дежурной удачи), а в том, что на сцене видно мало следов осмысленных усилий, каковые обычно просматриваются в его работах. Взять хотя бы изящно и неожиданно придуманный "Рассказ о семи повешенных", выпущенный в "Табакерке" ранее в этом сезоне (см. Ъ от 29 ноября 2005 года).
Спектакль "Похождение" лишь "обрамлен" заявками на смысл — причем как во времени, так и в пространстве. Искры замысла пробегают между прологом и эпилогом, между аван- и арьерсценой. В начале спектакля родители Павлика Чичикова отправляют своего сына в большую жизнь: дают мальчику в руки большой кожаный портфель и грустно глядят вослед. В финале вновь появляется малолетний Чичиков и грустно бредет с портфелем между неподвижными персонажами "Мертвых душ", мирно спящими в старинных креслах. Идет он от авансцены, которая представляет собой емкость с вязкой черной грязью, вглубь, туда, где за большими дверями являются посреди спектакля три настоящих лошади, мирно фыркающие и жующие сено.
Пожалуйте-ка погадать на досуге, что сей сон означает. То ли то, что распрягли наконец Русь-тройку, не несется она больше никуда, пугая встречные народы и государства, а месит теперь грязь в своей обшарпанной конюшне. То ли то, что вся пресловутая гоголевская Россия не более чем сон детского разума, порождающий чудовищ. Впрочем, строить догадки о замысле спектакля — неблагодарное занятие. Потому что между рамками нет ничего, кроме набора общих мест и общедоступных развлечений. К общим местам можно отнести то, как сыграны в спектакле губернские чиновники и Ноздрев (Дмитрий Куличков) с Маниловым (Алексей Усольцев). Туда же занесем и способ движения спектакля вдоль сюжета. Художник Сергей Бархин разделил сцену на слои, спрятанные за массивным порталом: после того как Чичиков отодвигает вбок очередную стену, за ней обнаруживается следующий помещик и деталь мебели.
Честно говоря, грязь можно и не намешивать, да и наверняка дорогостоящая затея с привозом в театр животных есть пока не что иное как выброс денег на ветер. Потому что главную приманку для публики в этом проекте составляют все-таки общедоступные удовольствия. Зачем Миндаугас Карбаускис согласился взять на себя ответственность за их организацию, для меня остается неприятной тайной.
Есть известное выражение для обозначения актерского поведения — "хлопочет лицом". Сергей Безруков в роли Чичикова хлопочет не только лицом. Перечисление жестов, гримас и перемещений конечностей в пространстве, которые проделывает господин Безруков, заняло бы несколько страниц. Во время спектакля я даже начал торопливо составлять на бумажке их реестр — мне вдруг показалось, что из него может образоваться краткая энциклопедия для театральных вузов по "методу физических действий". Но потом я бросил записи. И не столько потому, что ужимки и прыжки стали в конце концов повторяться. А потому, что они никак не желали складываться в какую-то последовательность, в читаемую тему. Они так и не превратились в роль, оставшись неосмысленным и потому утомительным набором голосо- и телодвижений.
Спектакль достигает своего апофеоза, когда на сцене встречаются два супертяжеловеса рейтингов популярности — Сергей Безруков и Олег Табаков, играющий Плюшкина. (Надо сказать, что господин Карбаускис зачем-то "разменял" актеров Табакова и Плотникова. Борис Плотников, которого легко представить себе в роли Плюшкина, сыграл Собакевича, а худруку МХТ отдали роль "прорехи на человечестве"; якобы оригинальность обернулась неудобством.) Поединок идет без правил, без руля и без ветрил, без Гоголя и без Карбаускиса. Честно говоря, в какой-то момент этой сцены я почувствовал легкое головокружение, потому что совсем перестал понимать, Табаков ли это говорит голосом Безрукова, или Безруков — голосом Табакова, или они оба говорят каким-то третьим голосом. Видимо, это та область частот, в которой звезды напрямую общаются со своим электоратом, и театральным обозревателям в эти диапазоны лезть нечего — аппаратура не фиксирует.
Мне кажется, что в современной театральной ситуации и серьезным режиссерам скоро тоже нечего будет делать в указанных диапазонах. Раньше ведь как происходило: стоило обнародовать факт неожиданного сотрудничества ответственного, самостоятельного режиссера с кумиром миллионов, как все принимались делать ставки: сумеет ли этот постановщик поработать так, чтобы содрать с артиста штампы, обнаружить настоящее лицо, повернуть неожиданной стороной и т. д. Сегодня и ставки делать не надо, не сможет, потому что штампы игры и штампы с цифрами на билетах слишком связаны. Ну и ладно. Может быть и заключается в этом какая-то сермяжная правда: чтобы одни бесчинствовали на кассовых площадках, а другие колдовали в подвалах.