"Морпехи" (Jarhead, 2005 ****) Сэма Мендеса могли бы называться так же, как его кинодебют "Американская красота" (American Beauty, 1999), получивший "Оскара" как лучший фильм года, хотя "Красота" по жанру психологическая драма, а "Морпехи" — армейский гротеск. Речь идет об основах основ американской системы ценностей — аккуратных пригородах, в которых ничего не происходит, и бравых "кожаных затылках", парнях, защищающих демократию у черта на куличках. Пригороды Мендеса оказались переполнены тоской по несбывшейся жизни, смутными и запретными желаниями, а армия — царством тотального абсурда. Впрочем, сначала "Морпехи" кажутся чем-то вроде "9 роты". Оказывается, напропалую цитировать "Цельнометаллическую оболочку" (1987) Стэнли Кубрика вовсе не свидетельство режиссерской несостоятельности, в чем упрекали Федора Бондарчука, а легитимный прием: орущий и смачно накатывающий в лоб сержант из "Морпехов" явно заимствован у Кубрика. Только, в отличие от "Роты", в "Морпехах" не коллективный герой, а герой совершенно индивидуальный, "самый умный", с которым зритель успевает обстоятельно идентифицировать себя. Да и к месту несения службы, в аравийские пески, охранять саудовские нефтепромыслы от Саддама (действие происходит зимой 1990-1991 годов), солдат доставляют не в чреве транспортника, а чуть ли не бизнес-классом — еще и со стюардессой парой сальностей успевают обменяться. Первый звоночек о том, что абсурд на экране будет нарастать, раздается, когда для поднятия воинского духа морпехам показывают не что-нибудь, а "Апокалипсис сегодня", фильм как раз о бреде войны. Но парни в экстазе вскакивают с мест, потрясают кулаками и дополняют несущийся с экрана "Полет валькирий" павианьими воплями о том, как они надерут Саддаму задницу. "Надрать задницу" вообще самое употребляемое в "Морпехах" выражение, метафора любых отношений. Будет в фильме и еще один киносеанс. Солдат получит из дома кассету, на которой с оторопью узнает собственную жену, бодро трахающуюся с соседом. Морпехи проявляют трогательную деликатность — отказываются, за исключением героя, продолжать просмотр из уважения к чувствам однополчанина. Хотя только о женщинах и думают: онанизм — единственное осмысленное занятие морпехов в пустыне. Ну еще можно устроить похабную пантомиму ради появившейся на горизонте корреспондентки или показать язык проехавшей, как призрак, мимо воинской колонны саудовской аристократке, закутанной в паранджу. Сразу после этого герои получают приказ выступать: началась "Буря в пустыне". Возникает подсознательное ощущение, что война разгорелась именно из-за желания пацана увидеть личико местной Гюльчатай. Да и противник встречается в основном уже мертвый, пораженный каким-то зловещим оружием: среди остовов сгоревшей техники застыли, как чудовищные статуи, испепеленные иракцы, ткни — и развалятся. Но даже такой бесконтактной войны достаточно, чтобы у некоторых из морпехов что-то в голове перекосило, очевидно, навсегда.