В субботу днем появилась информация о задержании и избиении в Минске известного российского тележурналиста, руководителя спецпроектов "Первого канала" Павла Шеремета. Как позже выяснилось, журналиста, приехавшего на родину с недолеченным воспалением легких, поместили под охраной во 2-ю клиническую больницу Минска. У него отобрали документы и вещи, но один из больных дал ему мобильный телефон. По этому номеру в тот же день с ПАВЛОМ ШЕРЕМЕТОМ связался корреспондент Ъ СЕРГЕЙ Ъ-СТРОКАНЬ. Разговор прервался на полуслове, а вчера стало известно, что Павла Шеремета ночью перевели в спецприемник-распределитель ГУВД.
— Павел, мы узнали из новостей, что вы оказались в больнице. Вы в состоянии сейчас говорить или позвонить в другое время?
— Нет, давайте лучше прямо сейчас. Я не знаю, что будет со мной завтра (тихий голос в трубке). Второй такой возможности поговорить у нас может и не быть.
— Что же с вами произошло?
— Ситуация банальная для сегодняшнего Минска и идиотская одновременно. Начну с того, что в Минск я приехал не в связи с выборами. Долго болел, у меня было воспаление легких, уже почти поправился и перед выходом на работу решил съездить на родину навестить родителей. И вот сегодня около 13 часов шел по пустой улице и увидел подъезжающий ко мне микроавтобус. Из него выскочили пять человек. Они скрутили меня, заломили руки за спину, надели наручники, затем натянули на глаза шапку и затолкали в автобус. С этого момента все и началось.
— То есть когда на вас напали, вы не участвовали ни в какой акции оппозиции?
— Именно так. Я находился на улице Ленина и был один. А оппозиция собралась на Октябрьской площади.
— Кто были эти люди? Что произошло дальше?
— Один из нападавших представился сотрудником угрозыска. Перед тем как натянуть мне на глаза шапку, он быстро ткнул мне какую-то ламинированную бумажку, должность и фамилию я прочитать не успел. Оказавшись в микроавтобусе, я уже ничего не видел и только мог догадываться, что происходит. Мы тронулись с места и ехали примерно минут двадцать по неизвестному мне маршруту. Все это время меня избивали: били по ребрам, по почкам и еще много раз по ноге. Я слышал, как задержавший меня инструктировал коллег: "По лицу не бить". Когда все это началось, я быстро понял, почему меня задержали. Избивавшие меня сразу дали понять, что им не нравится моя профессиональная деятельность. Осыпая меня ударами, они приговаривали: "Ну что ты пишешь! Что ты говоришь!" А когда я не стал им отвечать, один бросил: "Посмотрите, он еще не хочет с нами разговаривать".
Наконец автобус остановился, и я услышал команду: "Выводим жестко". Меня выволокли из автобуса и повели, как водят террористов или серийных убийц: нагнув, бегом, с руками в наручниках за спиной и с шапкой на глазах. Мы оказались в каком-то здании и стали подниматься по лестнице. Затем я оказался в какой-то комнате.
— В этот момент вы уже поняли, куда вас привезли?
— Понял не сразу. Здесь меня держали еще минут двадцать, пригнув голову к коленям и не снимая с глаз шапку. Затем наконец-то все стало ясно. В комнате появились два следователя. Как оказалось, меня привезли в центральное РУВД. Они-то и сообщили мне мотив моего задержания. Из их слов следовало, что я якобы нарушил общественный порядок: сквернословил и оскорблял президента Лукашенко.
— Откуда взялась эта информация?
— Следователи показали мне два заявления, подписанные двумя оперуполномоченными. Это были два абсолютно одинаковых заявления, с одними и теми же словами и формулировками, к тому же написанные одной и той же ручкой. Подписывать протокол я отказался.
— А в больницу-то как попали?
— После побоев я почувствовал себя плохо и сообщил об этом следователям. Они вызвали скорую помощь, и меня отвезли в Минскую клиническую больницу, инфекционное отделение, где я сейчас и нахожусь. Здесь у меня поднялась температура, взяли анализы. Врачи говорят о воспалительном процессе.
— То есть вас лечат не в травматологии, а в инфекционном отделении?
— Получается, что так. Но у меня было лишь два варианта: либо остаться здесь, либо вернуться в РУВД и оказаться в изоляторе. Я предпочел больницу. Когда меня сюда поместили, из палаты убрали всех больных, а у входа в палату выставили милицейский пост. Сейчас здесь дежурят четыре милиционера. Не знаю, зачем все это, ведь я никуда не могу убежать. У меня отобрали все: одежду, документы, мобильный телефон.
— А по какому же телефону я с вами говорю?
— Этот сотовый телефон мне успел сунуть один из больных. Он дал мне свой телефон, когда узнал, кто я.
— С чем вы все-таки связываете это нападение? Ведь вы ехали в Минск не на выборы и на площади не стояли?
— Перед выборами я выступил с несколькими комментариями, в частности на "Эхе Москвы" и на "Свободе", дал несколько интервью газетам как член Российско-белорусской правозащитной комиссии (возглавляемой Эллой Панфиловой.— Ъ). Видимо, это и не понравилось белорусским властям. Здесь в каждом журналисте и общественном деятеле, чья точка зрения расходится с официальной, видят угрозу. Наглядный пример — высылка из Минска в пятницу политолога Андрея Суздальцева.
— Вам не удалось связаться с посольством?
— Нет, знаю только, что российский посол в Минске сегодня связывался с моей семьей и сообщил, что меня задержали за сквернословие.
— Как вы думаете, что с вами будет дальше?
— Не знаю точно, но жду жесткого продолжения со стороны белорусских властей. Иначе им бессмысленно было устраивать все это, выставлять милицейский пост у палаты. Извините, не могу говорить... (Пауза.) Вот они идут... (Громкие голоса в трубке, связь обрывается.)