Кадры в руки

На экранах — полнометражный дебют Тинатин Баркалая «Сказки Гофмана». На взгляд Михаила Трофименкова, фильму было бы к лицу название «Бриллиантовые ручки», а режиссерской манере — «Рукоделие».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Неотвязный закадровый голос объясняет зрителям специфику одного из главных героев: «У Гарика были сложные отношения с женщинами и алкоголем. Он не знал меры ни в том, ни в другом». Оторопь берет. Что это, как не (не)вольный парафраз песни Владимира Высоцкого об английском шпионе Джоне Ланкастере Пеке и его подручном Епифане: «Епифан казался жадным, // Хитрым, умным, плотоядным. // Меры в женщинах и в пиве // Он не знал и не хотел».

Между тем Гарик (Евгений Цыганов) — никакой не агент иностранной разведки, а вальяжный второй режиссер рекламных роликов, попросивший — одна из немногих действительно остроумных деталей навязчиво претендующего на остроумие фильма — друга-дизайнера написать на потолке своей спальни напоминание: «Я дома». Тюфяк тюфяком, добряк добряком. Не хитрый, не умный, не плотоядный.

Вообще, закадровый голос, претендующий на задушевные интонации великого мастера этого дела Зиновия Гердта,— едва ли не главный герой сказки Тинатин Баркалая. Эти тексты можно цитировать страницами: «Она чувствовала себя особенной, хотя бы частично. Красота вошла в ее жизнь и требовала ухода и бережного к себе отношения». Или еще: «Замутнение восприятия усиливало зарождавшееся чувство».

Пародия ли это, призванная отстранить страннейшую историю библиотекарши и неожиданной почти что кинозвезды Надежды Страховой (Екатерина Вилкова), ее бессмысленного густоволосатого и бездельного мужа Виталика, страдающего вымышленной «криптоамнезией» (Максим Стоянов), и того самого Гарика? Увы, нет, это, судя по всему, утепляющий, лирический камертон фильма, растолковывающий зрителям то, что режиссер не может или не хочет показать воочию. «Надя влюбилась»: окей, мы уже сами без вас, дорогой голос, все поняли, а дальше-то что?

«Сказки Гофмана» претендуют одновременно на легкую сказку о трудных временах и на туманную притчевость.

Трудные времена — это самый конец 1990-х годов, каким, судя по мелким деталям, датировано время действия. Забавно, что только что Вилкова и Цыганов сыграли в фильме Александра Велединского «1993», где та же эпоха предстала со своей кровавой стороны. А тут все ее приметы скорее забавны и безобидны. Коррупционное преобразование библиотеки, где трудится влюбленная в пыль страниц, рукописные формуляры и загорелые книжные полки Надя, в караоке-бар. «Черный нал», заработанный Надей и хранимый Виталиком в морозилке в коробке с просроченными пельменями. Тамагочи, наконец, подаренный Надей мужу и с тех пор поглотивший все внимание этого бездуховного домашнего тирана.

Тамагочи, кстати, не совсем политически корректно зовут Азизом в честь сына Надиры, безотказной — во всех смыслах слова — служанки супругов Страховых (впечатляющая Наргиса Абдуллаева). И столь же политически некорректно Виталик изменяет жене с Надирой, оправдываясь той же вымышленной болезнью: дескать, я же и не заметил, с кем трахаюсь, пока тебя черт-те где носило.

Предполагаемая притчевость же заключается в том, что у Нади — спишем это на логику предполагаемых обстоятельств — невероятно красивые, изящные, киногеничные руки. Поскольку она, после библиотечных часов, еще и подрабатывает гардеробщицей в театре, на ее руки обращает внимание Гарик. Обращает именно в тот момент, когда его мучает неразрешимая творческая проблема.

Гарику надо снять рекламу некоего банка, где модель пользуется, судя по времени действия, одной из первых кредитных карт — а у звезды ролика руки якобы никаких потенциальных клиентов возбудить на срочные вклады не способны. Посему Надя попадает на съемочную площадку, в актерскую базу гипотетического «Мосфильма» и топ «золотых рук всех глянцевых журналов».

С этого момента руки становятся диктаторами и, в конечном счете, палачами Надежды. Такими мягкими диктаторами. Вынуждают Надю ходить в варежках, чтобы не навредить температурному режиму. Постоянно держать руки вверх, чтобы приток крови не нарушил их предполагаемую драгоценность. Даже усмирять нрав Виталика, наконец-то догадавшегося, что только женины руки дают ему шанс, не вставая с дивана, накопить «зелени» на покупку иномарки.

Все бы хорошо, но в чем тут метафоричность? Ведь Надины руки — это не просто части тела, а ведь что-то большее? Символ женственности, самостоятельности, сексуальности, наконец. Но нет, руки остаются просто руками, а весь фильм, как высказывается злобно один из персонажей,— «расчлененкой какой-то».