Стало известно, что во вторник на 94-м году жизни в Нью-Йорке умер режиссер, фотограф, композитор, работавший с Дюком Эллингтоном, и литератор Гордон Паркс, символ афроамериканского культурного "ренессанса" и одновременно его коммерческой эксплуатации.
Для американской визуальной культуры Гордон Паркс — то же самое, что Мартин Лютер Кинг для политики или Джеймс Болдуин для литературы: икона движения за эмансипацию афроамериканцев, голос угнетенного народа. Он был первым чернокожим фотографом, ставшим сотрудником Life: в штате журнала он проработал 20 лет, до 1968 года, когда посвятил себя по преимуществу кинематографу. Факт тем более достойный восхищения, что Паркс, младший из пятнадцати детей прозябавшей в нищете семьи из штата Канзас, был абсолютным самоучкой.
Фотоаппарат, который бездомный Паркс взял в руки в 16 лет, он рассматривал как "оружие против бедности, расизма и сегрегации". Гражданский пафос подростка идеально совпал с духом времени: фотографы 1930-х годов, ангажированные левыми идеями, документировали горе нищеты и бунтарские порывы. Парксу порыв к жестокому реализму не мешал помещать свои работы в широкий визуальный контекст. Название самой известной из них, "Американской готики" (1942), отсылает к знаменитой картине "регионалиста" Гранта Вуда, пугающему символу патриархальной, пуританской провинции, а композиция — к рисункам Нормана Рокуэлла, ту же провинцию наивно поэтизировавшему. Снимок осененной американским флагом чернокожей уборщицы — реакция фотографа на его попытки войти в Вашингтоне в магазин одежды, ресторан и кинотеатр: "ниггера" не пустили никуда. Уже тогда Паркс успешно сочетал обличительный пафос работ, публиковавшихся в Life, со светским глянцем фоторепортажей для Vogue и Glamour. Та же способность причудливо соединить бунтарство и соглашательство отличала и его режиссерские работы.
"Древо познания" (The Learning Tree, 1969) — первый из полнометражных фильмов Паркса и едва ли не первая работа афроамериканского режиссера, включен конгрессом в число 25 фильмов, признанных абсолютным национальным достоянием. Вспоминая нищее детство, Паркс сплетал впечатляющее эпическое дыхание в съемках природы и стихийных бедствий с наивностью неофита. Критики отмечали, что актеры произносят монологи так, словно больше всего на свете боятся забыть текст.
Но в историю он вошел благодаря триллеру "Шафт" (Shaft, 1971), положившему начало жанру "блэксплуатации". Проще говоря, фильмам, адаптировавшим модные клише для афроамериканцев. Этакое половинчатое, не то чтобы полурасистское, но и не совсем революционное приобщение обитателей Гарлема к белому масскульту. Существовал, например, "Блэкула", кино о черных вампирах, снятое черными для черных. Паркс же перевел на язык гетто клише фильмов о брутальных копах. Гигант Шафт сражался против черного "авторитета" Бампи и черных радикалов, а затем объединялся со вчерашними противниками ради спасения дочери Бампи из лап белокожей мафии. Невероятная популярность фильма породила несколько сиквелов, в одном из которых Шафт отправлялся вершить справедливость в Африку. В 2000 году в ремейке "Шафта", снятом Джоном Синглтоном, Паркс мелькнул в эпизоде.
Хотя Паркс поставил всего шесть полнометражных фильмов, он проговорил в них все темы, важные для возрождавшегося афроамериканского сознания: музыка, рабство, сопротивление. Создал героя, ничем не уступающего своим белым коллегам, в "Шафте". Канонизировал исполнителя блюза и фолька Хадди Лидбеттера по прозвищу Лидбелли, большую часть жизни проведшего на каторге, в "Leadbelly" (1976). Рассказал скорбную историю человека, рожденного свободным, но обманом проданного в рабство в "Одиссее Соломона Ноэтхапа" (Solomon Noethup`s Odyssey, 1984). И хотя снял совсем ничего, может считаться духовным отцом всех современных афроамериканских режиссеров, от Спайка Ли до братьев Хьюз.