поражение
Как и четыре года назад в Солт-Лейк-Сити, хоккейная сборная России была остановлена в полуфинале Олимпиады. Тогда — в драматичном, вызывающем до сих пор споры матче с американцами. Сейчас — в матче, который всем российским игрокам и болельщикам захочется забыть как можно скорее. Финны разгромили нашу сборную 4:0, не дав, ей, по сути, ни единого шанса хотя бы попытаться добиться перелома в игре. С подробностями из Турина — корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
Евгений Набоков, наш голкипер, великолепно стоявший весь олимпийский турнир, говорил о том, что проигрывать всегда обидно. Проиграть финнам было обидно вдвойне. Вдвойне — не потому, что счет был слишком крупным.
"Просто мы подобрались к этому так близко, а оно оказалось от нас так далеко...",— вздохнул Набоков.
Он, конечно, имел в виду олимпийское золото, ставшее близким — ближе некуда — после четвертьфинальной победы над канадцами, соперником, опаснее которого вроде бы быть не могло по определению. После слов главного тренера Канады Пэта Куинна о том, чем российская команда принципиально отличается от его — тем, что, обладая выдающимся подбором талантов, еще и умеет играть именно как команда. И в этих словах Куинна хотелось видеть признание того, что проиграл он, скорее всего, будущему чемпиону. А разговоры о том, что финны, тоже победившие — еще в группе — Канаду, не потерпевшие в Турине ни одного поражения, реализующие большинство в одном случае из трех, в четырех встречах не пропустившие ни гола, еще опаснее, чем четвертьфинальный противник, хотелось воспринимать как нормальную реакцию уверенных в себе, но не самоуверенных, не допускающих даже мысли о недооценке соперника людей. Хотелось верить, что все успехи финской сборной с имевшейся у нее на самом деле кучей проблем, потерей перед Олимпиадой семерых поначалу внесенных в заявку игроков, отказом играть в Турине двух основных голкиперов — Мики Кипрусоффа и Кари Лехтонена, закончились в их четвертьфинале с американцами.
Виктор Козлов, один из героев битвы с канадцами, сказал, что ни в коем случае нельзя было пропускать быстрый гол: "Если бы не пропустили, могла бы пойти совсем другая игра". Финны забили, использовав первое же наше удаление — Сергея Гончара. Теппо Нумминен бросил издали, а Вилле Пелтонен на пятачке коснулся летящей шайбы клюшкой. Касания было достаточно, чтобы Набокову не имело никакого смысла пытаться реагировать. А с верхнего яруса дворца Palasport было очень хорошо видно, что на пятачке помимо Пелтонена свободным был еще и Теему Селянне. Канадцев даже в меньшинстве к воротам мы не подпускали...
Потом было еще удаление — и еще две минуты кошмара, обеспеченные Саку Койву и Селянне. Несколько раз шайба исчезала из вида где-то в районе "ленточки" наших ворот. Потом новый выезд Койву на российский пятачок. И наконец хоть что-то приятное — рывок Александра Овечкина мимо Аки Петтери Берга, его бросок с неудобной руки и так и не состоявшееся добивание Козлова — форвард не попал по шайбе.
Неприятного было куда больше. Неострая по сравнению с четвертьфиналом игра третьего и четвертого звеньев, перекроенных в связи с дисквалификацией за пинок Венсана Лекавалье Евгения Малкина (Овечкину пришлось выходить сразу в двух тройках) и травмой Александра Королюка (от заменившего его Ивана Непряева, разумеется, и не следовало ждать вот так, "с листа", подвигов). Непривычно большое количество потерь. Непривычно серьезные проблемы со входом в чужую зону, на границе которой россиян почти всегда встречала целая финская пятерка.
Забив, финны заиграли в свой любимый хоккей. Хоккей, в котором ключ ко всему — оборона, но при этом остается место для уколов в ответ. Настолько слаженный, настолько коллективный, что создается впечатление, будто в этом составе они тренировались не десять дней, как все остальные, а десять лет.
Финские уколы были редки, но страшны. Нам еще, похоже, повезло уйти на перерыв, проигрывая всего 0:1, поскольку Никлас Хагман кистевым броском попал в крестовину, а Пелтонен — с помощью рикошета — в перекладину.
Везение закончилось во втором периоде. Когда Набоков отбил бросок Селянне, но шайба досталась Койву и тот, заложив вираж, выложил ее Тони Людману. Защитник бил в касание, не думая — и поразил "девятку". Набокова снова не в чем было винить. Мы, конечно, знали, что ударное финское звено сильно, но не знали, что сильно настолько.
Еще большим сюрпризом стал тот факт, что хороши были и остальные финские звенья. Третий гол в наши ворота случился после того, как Непряев придержал уже готовившегося бить в пустой угол Хагмана. Очередное финское большинство — очередной смертный приговор, приведенный в исполнение Койву, добившим шайбу после отскока от борта. Находившийся неподалеку от него Андрей Марков вмешался в эпизод поздно, когда ничего нельзя было изменить. Шайба влетела в сетку от его ноги.
Набоков все-таки именно эту, а не первую шайбу назовет ключевой: "После нее у нас совершенно расклеилась игра". Но в тот момент надежда на благополучный итог еще была. Основанная ну хотя бы на воспоминаниях о Солт-Лейк-Сити. О полуфинале против США, в котором мы проигрывали с тем же счетом, при почти столь же безнадежной игре, а затем стали давить и давить и чуть было не добились овертайма. И словно подумав о том, что тот сценарий неплохо было бы повторить, канадский арбитр Дон ван Массенховен удалил одного за другим двух финнов. На минуту и сорок секунд сборная России осталась впятером против трех соперников. Это был шанс, который она, если еще хотела победить, обязана была реализовать.
Она его загубила, не нанеся противнику никакого урона, если не считать щелчка Ильи Ковальчука точно в шлем Антеро Ниитимяки, отправившего голкипера в нокдаун. Нам нужен был не нокдаун, а гол.
Все остальное в этом матче было сплошным мучением для российских хоккеистов и сплошным удовольствием для финских. Они спокойно перепасовывали шайбу друг другу. Они уже спокойно пресекали все более и более редкие попытки сделать что-то в одиночку отличных российских нападающих. И Овечкину, до этого терзавшему время от времени финскую оборону, проходить оппонентов становилось все труднее и труднее — и он, как выяснилось, не двужильный.
Финны играли в свой внешне простой, неторопливый хоккей, который мог бы внушить мысль о том, что нам противостоит не такая уж и классная команда, не гори на табло-кубе под потолком Palasport эти цифры — 0:3. И иного хоккея им ведь и не требовалось. А впечатление, что они больше не желают забивать и наглухо закрылись, тоже, безусловно, было обманчивым. И Пелтонен с Йокиненом, легко обыгравшие очутившегося на их пути единственного защитника — Сергея Жукова, это подтвердили.
Дальше были объяснимые, учитывая ситуацию, срывы заработавших четырехминутные штрафы Ковальчука и Дарюса Каспарайтиса, едва не убившего, сначала впечатав в борт, а через пять секунд ударив кулаком в лицо, Койву. Жуткое молчание трибун, потерявших какой-либо интерес к происходящему. Уходящие со льда наши игроки. Большинство старались просто не смотреть в сторону журналистов. Единицы останавливались и честно старались найти ответ на вопрос, почему с Канадой все было так хорошо, а с Финляндией все так плохо.
Они перебирали все причины: плохую игру в неравных составах, ошибки в средней зоне, утомление после матча с Канадой — и не могли найти какую-то главную. Они изучали финнов, они знали, как те действуют, но в данной конкретной встрече почему-то не нашли противоядия.
Вилле Пелтонен, когда я спросил его, за счет чего удалось обыграть россиян с таким огромным преимуществом, дал ответ через секунду, не задумываясь: "Ключ ко всему — терпение. А еще — командная игра. Мы просто были терпеливее и играли в более командный хоккей". И получалось, что россияне в пятницу вечером оказались в той же незавидной роли, в которой оказались за два дня до этого во встрече с нами канадцы, так тоже и не понявшие толком, что же стряслось.
А рядом с Пелтоненом стоял Олли Йокинен и рассказывал, как его провожали на Олимпиаду партнеры из Florida Panthers. Они интересовались у него, когда он собирается возвращаться из Турина. Йокинен ответил, что взял билеты на день после финала. Они засмеялись. В возможность такого — финско-шведского — олимпийского финала действительно никто не верил.