премьера кино
Завтра в широкий прокат выходит анимационный фильм Тима Бертона "Труп невесты" — сентиментальная некрофильская сказка про любовь после гроба, явно претендующая на "Оскар" в разделе анимации. Трагический мезальянс между живым женихом и мертвой невестой наблюдала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Как и спродюсированный Бертоном "Кошмар перед Рождеством" (The Nightmare Before Christmas) 1993 года, "Труп невесты" (Corpse Bride) — редкая вещица, изготовленная кропотливым старинным способом, когда требуется снять 28 отдельных кадров одной куклы, отличающихся микроскопическими изменениями, чтобы на экране персонаж один раз хлопнул ресницами. Сейчас так никто не парится ввиду безграничных возможностей компьютерной графики, а зря: все эти чрезмерные ручные усилия придают картинке совсем другую, непривычную энергетику, способную сгладить любые несовершенства и недоработки.
Впрочем, примитивность истории, рассказанной в "Трупе невесты", вряд ли можно считать несовершенством. Сюжет таким фильмам не особенно нужен, так что сценаристы не стали ничего накручивать вокруг основного вопроса: может ли разбиться сердце, которое уже в принципе не бьется. Однако, прежде чем перейти к этому вопросу, авторы фильма расставляют диккенсовские декорации викторианской Англии и на их фоне показывают несколько существ, хотя и живых, но сердца, очевидно, вообще лишенных,— две супружеские пары совершеннейших монстров, решивших поженить своих детей. Родители жениха, нувориши, поднявшиеся на рыбной торговле, поют песню о том, как женитьба сына вознесет их по социальной лестнице, а обедневшие аристократы со стороны невесты тоже в музыкальной форме радуются: "Кто бы мог подумать, что такая выдра, как наша дочь, вернет нам наше богатство!"
Жених, однако, похож на выдру своей треугольной мордочкой ничуть не меньше, и, возможно, на почве этого сходства между едва познакомившимися молодыми вспыхивает чувство. Оно оказывается под угрозой по чистому недоразумению: волнуясь перед свадебной церемонией, жених тренировался в лесу с обручальным кольцом и надел его на то, что казалось засохшим сучком, а оказалось женским пальцем. После чего из могилы со словами "я согласна" вылезла эротичная покойница, невинноубиенная в день своей свадьбы и похороненная прямо в фате, но и после смерти не оставившая надежды выйти замуж. Образ заглавной героини особенно удался авторам картины: прелестное сочетание голубой кожи, розового рта, синих век и волос позволяет ощутить, как женщина может одновременно разлагаться и цвести. Невеста разлагается в самом буквальном смысле: в щеке у нее уже проедена тлением дырка, на левой руке и на правой ноге уже не осталось кожи, да и кости периодически выпадают из суставов, в результате чего отломившаяся рука способна гулять сама по себе. В довершение всего при резких движениях у нее выскакивает правый глаз, и из глазницы высовывается червячок, проживающий у нее в голове и сделанный по образу и подобию актера Питера Лорре. Он и разговаривает похожим голосом, чего зрители русской дублированной версии оценить, к сожалению, не смогут, и наверняка это не единственная потеря от дубляжа и перевода, хотя, например, трансформация загробного паба Ball and Sockett ("Глазница и яблоко") в таверну "Коленная чашечка" — шутка вполне приемлемая.
По сравнению с навороченным шедевром Тима Бертона "Beetlejuice", тоже посвященным загробной тематике, "Труп невесты" куда проще, лаконичнее и в общем-то наивнее. Один из главных художественных приемов здесь цветовой контраст между невзрачным серым миром живых, словно припорошенным пеплом, и веселеньким загробным миром, который переливается всеми цветами радуги и гремит бравурными аккордами бессменного бертоновского композитора Дэнни Элфмана, так что даже у анемичного жениха на том свете наконец розовеют его впалые щечки. Разнообразные скелеты, включая детские в матросских костюмчиках, пляшут под бодрые мертвецкие песни, и все это потустороннее кабаре напоминает мексиканский макабрический праздник, день мертвых, когда принято лепить черепа из сахара и вообще всячески веселиться по поводу неизбежного присутствия смерти в нашей жизни.
Единственная возникающая в этой связи проблема, из-за которой грустит Тим Бертон в "Трупе невесты", то, что мертвые не только приглашают к себе в гости живых, но и активно вторгаются в их существование, норовя вернуться на свое прежнее место, вопреки тому что их давно списали со счетов. И когда живая и мертвая невесты начинают делить жениха, разбираясь, кто из них "другая женщина", а кто основная, то в этой ситуации сочувствуешь, конечно, влюбленному трупу, обреченному проиграть обыкновенной живой выдре, несмотря на весь свой романтический колорит и удивительную личность.