Премьера фильма "Макаров" в Киносалоне

В фильме Владимира Хотиненко пистолет победил поэта

       Несмотря на то, что российский кинематограф переживает не лучшие времена, на экранах все же появляются фильмы, которые критика считает возможным заметить. В среду поздно вечером в рамках "Киносалона", собравшего в Киноцентре на Пресне весь профессиональный бомонд, состоялась премьера фильма Владимира Хотиненко "Макаров". Отзывы критиков почти единодушны — это одна из самых интересных картин в современном российском кино.
       
       Главный герой фильма, персонаж Сергея Маковецкого, — поэт Александр Сергеевич Макаров, русский интеллигент, гордость провинциального города, человек со взглядом жертвы. Чтобы защитить себя от уличных посягательств, он покупает пистолет ("Кто я? Тварь дрожащая? Или..."). Бытовой поступок становится своеобразным актом инициации, — приобретя "Макаров", Александр Сергеевич перестает быть тем, кем он был. И перестает соответствовать русской традиции, которая знает фигуру "поэта с пистолетом", но совсем в других обстоятельствах.
       Российское кино всегда отличалось обилием на экране оружия, но эстетика его до сих пор не освоена на экране. Агрессивная красота вороненого пистолетного ствола, нежное прикосновение удобно ложащейся в ладонь рукоятки, волнующая тяжесть "маслят", эстетическое и психологическое наслаждение властью — все это мотивы, известные в мировом кино, но их не найти ни в одном из многочисленных советских фильмов "про войну". Правда, известные сцены танковых атак можно трактовать и как "скрытые символы сексуальной разрядки", но это — факты культурного подсознания прошлого. "Макаров" сделан уже в эпоху, когда об эстетике оружия режиссер говорит сознательно и сознательно идет на фрейдистские аллюзии.
       "Психоаналитическая" атмосфера усиливается в "Макарове" постоянным ощущением притягательности и страшной опасности, исходящей от вороненого "фаллического символа", завернутого хозяином в полиэтилен. Поэт прячет своего нового "друга" в бачок унитаза, как подросток — порнографический журнал. Манипуляции поэта с пистолетом напоминают в то же время и мужскую неловкость в обращении с грудным ребенком (по словам Хотиненко, Сергей Маковецкий, вживаясь в роль , около мес ца носил пистолет с собой). Компетентные рассуждения работников тюрьмы о преимуществах "Стечкина" перед "Макаровым" волнуют героя, но лишены для него всякого смысла — он уже сделал свой выбор, вернее, пистолет выбрал его. ПМ начинает свою жизнь, примитивную, как жизнь подземного червя, но не менее важную для эволюции. Молох требует пищи. Он всеяден — потребляя ежедневные фиктивные заявления Макарова в милицию о добровольной сдаче огнестрельного оружия, "Макаров" не брезгует и такими нематериальными вещами, как любовь, дружба и поэтическое вдохновение, — любыми проявлениями Жизни, как физической, так и духовной. Поле смертельной энтропии вокруг пистолета расширяется. Гибель поэта Макарова становится неизбежной.
       Многим уже привычным современным понятиям ("постмодернизм", "новые русские") в "Макарове" придается явный негативный оттенок. Акценты в картине расставлены несколько прямолинейно, но ее пафос на редкость искренен — ленту можно истолковать как манифест русской провинциальной интеллигенции. Переполненный сожалением по "Руси уходящей", фильм заражает зрителя страхом перед Nеue Ordnung, а вернее — Новым Хаосом, в котором для сложения стихов нужно "разлагать реальность", как делает это один из персонажей "Макарова", некто Иванов-Рабинович, поэт-постмодернист.
       Российские режиссеры относятся к своим работам, как к любимым слабеньким детям, и просто не в силах быть с ними построже. В окончательный вариант фильма нередко попадают ненужные кадры, расставания с которыми режиссер не мог перенести. В сущности, как и большинство отечественных постановщиков, Владимир Хотиненко — непрофессионал. Отличительная черта его картин — стилевая, драматургическая и монтажная неряшливость, но последнюю ленту автор постарался сделать более тщательно. "Макаров", с его серьезностью и искренностью, стоит особняком в сегодняшнем отечественном кино, в котором "выстраданные" фильмы не в моде. Впрочем, вопросы, которые задает Владимир Хотиненко, извечны для русской традиции: "Откуда мы? Кто мы? Куда идем?". Нет здесь лишь более позднего: "Что делать?". И слава Богу.
       
       АНДРЕЙ Ъ-ТИТОВ
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...