Вышел из печати сигнальный экземпляр четвертого номера журнала "Элементы. Евразийское обозрение", который издается бывшим постоянным сотрудником газеты "День" Александром Дугиным. На сегодня это издание — едва ли не единственное, целиком посвященное идеологии правого консерватизма. Четыре номера позволяют оценить основные позиции журнала. Комментирует НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ.
Евразийское движение возникло в начале 2О-х в Париже в среде русских эмигрантов-интеллектуалов. У истоков его стояли Георгий Вернадский, Николай Трубецкой, Петр Савицкий. Свои теоретические работы они по преимуществу печатали в выпускавшимся ими журнале "Евразийская хроника". Евразийцы были настроены оппозиционно практически ко всем духовным течениям эмиграции, близки им были лишь "сменовеховцы". Они весьма лояльно относились к происходящему в метрополии, были склонны видеть много полезного для России в сталинском режиме и скоро были инфильтрованы ГПУ. Вполне показательна для конца евразийства как единого течения история гибели Сергея Эфрона, мужа Марины Цветаевой, запутавшегося в своих связях с ГПУ и погибшего в подвале Лубянки. Та же участь постигла и всю редакцию "Смены вех", вернувшуюся на родину еще раньше.
Собственно "евразийских" идей у "новых правых" нет — разве лишь в оценке советской истории. Евразийцы, как и "сменовеховцы", полагали, что лишь большевистский режим в силах сохранить Россию как империю, и это предвидение оказалось верным. Используют наши неоконсерваторы кое-что из идей евразийцев и в своих геополитических построениях, которые с постоянством приводились прежде в газете "День", а теперь кочуют из номера в номер "Элементов". В двух словах эта концепция такова: термин "наши", использовавшийся правыми идеологами еще недавно, относится не только в "большому народу" России, но ко всем укорененным народам Евразии — от испанцев до китайцев. Противостоит Евразии — Америка, "химерическая, антиорганичная, трансплантированная цивилизация". Если и есть там "наши", то разве что индейцы. Россия занимает в Евразии центральное место, играет роль Heartland, в то время как все прочие страны — будь то Индия или Германия — всего лишь "береговые полосы", Rimland, где создаются наиболее законченные культурные формы. Но "осью" Евразии была и будет Россия, остальной евразийский мир вращается вокруг нее, а значит "безопасность и суверенность" России суть "безопасность и суверенность" всех прочих стран Европы и Азии.
Блок статей последнего номера посвящен теории Третьего пути, которая является сердцевиной идеологии "новых правых" и заимствована на Западе у идеологов "консервативной революции". Смысл ее в том, что помимо традиционного выбора между "правыми" и "левыми", есть третий путь, ни в коем случае не совпадающий с "центризмом". "Если центр ненавидит крайности флангов, называя их эксцессами, то Третий Путь, наоборот, приветствует все крайности независимо от их политической ориентации". Говоря евангельскими словами, лишь бы они были или холодны, или жарки, но не теплы. Ясно, что это не столько политологическая концепция, сколько культурная манифестация. Недаром при ее изложении автор одной из статей ссылается на Оскара Уайльда, цитируя слова из "Кентервильского привидения": "нет ни одной мистерии выше мистерии Любви, кроме мистерии Нищеты". Тот факт, что у Уайльда эти слова вложены в уста привидения, автора не смущает. "Мистерия Нищеты" понадобилась здесь для нагнетания антибуржуазного пафоса, каким, собственно, и проникнуто все мироощущение идущих по Третьему пути. Им претит все устроенное и организованное: они ненавистники традиционных гуманистических ценностей, которые третируют иной раз не без изящества; либерализма, который критикуют подчас весьма убедительно, привлекая на помощь самых разных мыслителей — от Петра Чаадаева до исламского фундаменталиста француза Рене Генона; протестантского духа, наконец, — и здесь, разумеется, не обходится без ссылок на Макса Вебера, автора блестящей и широко распространенной концепции о "рождении капитализма из духа протестантизма". Они жаждут одного — разрушения, которое, как мы знаем со времен Михаила Бакунина, есть "творческая страсть". Им "нравится смотреть, как умирают дети", они хотели бы парить над пучиной Хаоса, внимая звукам разбуженных первобытных стихий, как немецкий фюрер слушал некогда Вагнера. Все это делает просто необходимой в данном номере статью о фашизме, она есть, названа она "Фашизм как стиль".
Безусловно, это самый интересный и квалифицированный материал в журнале, подписан он именем "Н. Мелентьева", и есть основания полагать, что это не без игривости выбранный псевдоним: женское имя в конце лишь дополнительно оттеняет этот гимн "холодному стилю", пропетый в стиле "холодного анализа".
Статья трактует работу Армина Мелера, автора известной на Западе книги "Консервативная революция в Германии 1918-1945". Прежде всего дается предостережение от смешивания собственно фашизма и национал-социализма в Германии. Как образец истинно "фашистского стиля" автор приводит выступление поэта Готтфрида Бена на чествовании в 1934 году в Берлине Марио Маринетти, основоположника европейского футуризма и соратника Бенито Муссолини: "Нам нужен жестокий, решительный дух, твердый, как эшафот, дух, который созидает свои миры и для которого искусство остается всегда окончательным моральным решением, вызовом, брошенным чистой материи, природе, хаосу, регрессу, бесформенности". В качестве примера носителей "фашистского стиля" в нашей культуре называются Владимир Маяковский, но с той оговоркой, что он был чересчур ангажирован — не большевиками, конечно, для истинного "фашиста" это нормально — но "богемой", и Николая Гумилева, чей "холодный дендизм" и героическая поза в сочетании с отточенность слога и стиля делают из него, по мнению автора, "классическую фигуру для анализа Мелера".
По-видимому, хуже обстоит дело с фигурами современными. Единственно, кого могут преподнести нам "Элементы" в качестве примера из области культуры — это Эдуард Лимонов, воистину вездесущий. Он дал интервью журналу, где утверждает, что всю свою сознательную жизнь читал не Блока и Сапгира, но только фашистских авторов — Юнгера или Эволу — и со свойственной ему скромностью отверг поползновения интервьюера сравнить его с Селином. Однако Лимонов напоминает скорее не Гумилева, но Аркадия Гайдара. Тимур со всей командой безусловно ближе к романтизированному типу классического "фашиста", чем Эдичка или персонаж "Подростка Савенко", которые все-таки смахивают на гайдаровского Квакина. Но что-то делает Лимонова похожим именно на любимца советской детворы, своеобразный "кибальчизм", хотя ему явно недостает доли гайдаровского мистицизма.
Журнал "Элементы" — конечно, авторский журнал, и многие статьи в нем определенно написаны одним человеком. Но это совершенно не значит, что редактор журнала говорит лишь от своего имени. Новая правая идеология действительно существует и имеет достаточно приверженцев.