Событие недели — "Смерть президента" (Smierc prezydenta, 1978) одного из лидеров "польской школы" Ежи Кавалеровича (4 декабря, "Культура", 22.30 ****). Он реконструировал полузабытый, но очень травматический для поляков эпизод, разыгравшийся на заре польской государственности и поставивший ее под сомнение. В 1922 году, после временного ухода с политической сцены харизматического лидера Пилсудского, первым президентом Польши был избран Габриэль Нарутович. Ученый, проживший многие годы в Швейцарии, он был интеллектуалом-идеалистом, надеявшимся вырастить на своей родине образцовую демократию. Правые партии встретили его обструкцией, волновались национальные меньшинства, на улицах избивали евреев. Через несколько дней после вступления в должность Нарутович был убит на вернисаже ультраправым активистом. Кавалерович снял образцовый политический триллер, в котором звучит всего один выстрел, но напряжение возрастает с каждым эпизодом, хотя на экране не происходит ничего экстравагантного. Просто встречаются на светских раутах и в министерских кабинетах очень респектабельные паны, обсуждают несчастную Польшу и каждым своим словом, каждым движением заверяют смертный приговор, вынесенный чужаку, не умеющему играть по их правилам. Деградация политического кино заметна на примере фильма чрезвычайно плодовитого англичанина Майкла Уинтерботтома "Добро пожаловать в Сараево" (Welcome to Sarajevo, 1997) (4 декабря, НТВ, 2.30 *). Жадный до новых жанров и технических новинок, Уинтерботтом на этом фильме взялся осваивать цифровое видео. Для имитации репортажа из осажденного сербскими отрядами Сараево эта техника, возможно, и подходит, хотя никто еще не доказал, что если камера мечется как бешеная, зрителю от этого легче ощутить собственное присутствие на поле боя. Другое дело, что Уинтерботтом не смог сказать о войне в Югославии и западном невмешательстве (до поры до времени) в кровавые этнические разборки ничего, кроме банальностей. И сам не сумел идентифицировать себя с героем, английским репортером, который, наверное, порассказал бы о реальности войны побольше, чем Уинтерботтом. Да, журналисты испытывают чувство вины, бессильно присутствуя при расправах, узнавая, что их с риском для жизни снятые репортажи в выпусках новостей заменяют каким-нибудь жгучим сюжетом вроде замужества герцогини Йоркской. Да, европейская бюрократия и даже войска ООН ничего не сделали для того, чтобы югославы перестали резать друг друга: дикари, что с них взять. Да, по Сараево били тяжелые орудия, а снайперы отстреливали все, что движется. Но для того чтобы повторить эти всем известные вещи, не стоит огород городить и снимать целый фильм. Если бы Уинтерботтом позаботился хоть как-то раскрасить своих персонажей с психологической точки зрения, то фильм, быть может, и удался. Но на экране — черно-белый, манихейский мир, где благородно страдают сторонники правого дела независимости Боснии, а их стараются, очевидно по своему врожденному злодейству, истребить зловещие, безликие сербы. Но больше всего недоумение вызывает главная сюжетная линия, судьба десятилетней Эмиры, которую журналист повстречал в детдоме и которой пообещал счастливую жизнь в Англии. Преодолев множество препятствий, он вывез ее из боснийского кошмара и начал процедуру удочерения. Но, на беду, нашлась ее мать. Журналист отправился обратно в Сараево и показал ей видеокассету, где счастливая Эмира играет на английском газоне. Та мгновенно отказалась от ребенка: с моральной точки зрения весьма относительный хеппи-энд. "Кто грохнул Памелу?" (Mais qui a tue Pamela Rose?, 2003) Эрика Лартигу — самый глупый фильм недели (4 декабря, РТР, 2.05 **). Сначала смотреть его смешно. Два французских клоуна изображают кретинов из ФБР, расследующих в заштатном американском городишке, где в каждом шкафу дюжина скелетов, убийство стриптизерши. Одного агента зовут Буллит, как героя знаменитого реалистического триллера 1968 года, другого — Риппер, Потрошитель: с сексом у него что-то явно не в порядке. Все голливудские штампы методично вывернуты наизнанку. В прологе агент, изображающий дилера, при получении товара от колумбийцев настолько увлекается, что дегустирует кокаин столовыми ложками, а на совет, переданный по замаскированной рации, быть сдержаннее, истошно орет: "Да я в ФБР 15 лет, не вам меня учить!" Когда понимаешь, что Лартигу пародирует "Твин Пикс", становится гораздо скучнее. Дурацкое дело нехитрое — пародировать Линча и так балансирующего на грани самопародии. Гораздо забавнее "Немое кино" (Silent Movie, 1976) Мела Брукса (6 декабря, "Первый канал", 2.40 ***). Со свойственной ему фирменной вульгарностью Брукс перещелкал все голливудские штампы со знанием дела. Почти спившийся и разорившийся продюсер берется за постановку настоящего немого кино, как в старое доброе время. В будущем шедевре снимаются Берт Рейнолдс, Лайза Миннелли, Пол Ньюман, Марсель Марсо, сыгравшие самих себя. С одной стороны, Брукс действительно сумел возродить не букву, но дух немой комедии в феерической сцене массовой драки за пленку с фильмом, которую с премьеры пытаются выкрасть наемники соперничающей кинокомпании. С другой — не можешь избавиться от ощущения, что подсознательно тестируешь современных звезд, а не слабо ли им было играть в эпоху Великого немого, и убеждаешься, что, пожалуй, слабо.