Книги

По идее молодежная проза лет через десять-двадцать должна вызревать в просто прозу. И где, как не в сборниках, подобных "Антологии прозы двадцатилетних", искать новые имена и делать на них ставки? Первый выпуск "Антологии" составляла раскрученная юная литераторша Ирина Денежкина. Вторая часть выходит уже без ее участия — и это, пожалуй, главное, хотя и не единственное отличие (все-таки Денежкина дала путевку в жизнь Лилии Ким, которая сейчас нашла свое место у конвейера "русских Коэльо"). Анастасию Калинину, Михаила Лялина и Константина Максимова издатели рекомендуют как "самых экстремальных". Это действительно отвязные ребята: они совершенно не боятся сочинять экстравагантные, но вторичные тексты. И дело не в подражательности их произведений и даже не в этих конкретных авторах. Это явление характерно для всей нашей молодежной литературы: начинающие писатели уже научились разбираться в том, что нужно публике, но еще не понимают, что же они сами хотят сказать. Как в том диалоге: "Что вам нужно?" — "А что у вас есть?" — "А что вам нужно?" В их текстах мало своего, но есть все, что "надо" среднестатистическому читателю. Загляните в антологию — вы найдете весь "джентльменский набор": мат-перемат, наркотики, вселенский пофигизм и т. п. У молодежной прозы своя конъюнктура, и авторы ей послушно следуют.

Видимо, дело и в составителях, чьи имена, кстати, не указаны. Руководство юными талантами отдает чем-то комсомольским, небрежность сочетается с авторитарностью. Содержание книги заполнено, но об авторах — ноль информации, даже неизвестно, насколько им за двадцать. На переплете — маленькие квадратики фотографий. Такой формат используют в телешоу, когда призывают голосовать за участников. Антология и напоминает как раз "фабрику звезд". Телевизионщики лепят "наших Бритни Спирс", а здесь от юных сочинителей ждут превращения в Дугласа Коупленда, Чака Паланика и Амели Нотомб. Ведь эти зарубежные авторы, как известно, очень неплохо продаются.

Вот и приходится героям романа Михаила Лялина "Солдаты армии ТРЭШ", как давешним французским арабам, поджигать машины и грабить солидных питерских господ, ведь вести подрывную деятельность им завещал сам Чак Паланик. Вероятно, девочка в рассказах Анастасии Калининой и не желала бы, "чтобы мама сдохла", если бы "обычные" хорошие отношения между героями не почитались сейчас немодным извращением. В повести "Газ" Константина Максимова ребята наверняка не притронулись бы к нехорошей травке ("Я могу, конечно, не употреблять марихуану, то есть я не являюсь наркоманом, однако, подвергаясь газации, чувствую себя значительно лучше"). Но ведь Кен Кизи сидел за хранение наркоты. Ну конечно, если уж Кен Кизи!.. Похоже, Константина Максимова опьяняют не клубы газа — он увлечен литературой. О чем, наверное, и следовало рассказать, не напуская на себя вид бывалого наркомана. Никто не будет отрицать, что ребятам нужен редактор, но редактор, который помог бы выявить их индивидуальность, а не заставлял бы двадцатилетних гримироваться под титулованных и уже не юных представителей молодежной прозы.

У романа "Мертвые могут танцевать", чей автор обозначен как "nobody01@inbox.ru", тоже есть свои ориентиры. Сознательно или нет, но эта исповедь опустошенного тридцатилетнего героя получилась своеобразным ответом на недавно вышедшую повесть Евгения Гришковца "Реки". И тут и там герой монологически подводит итоги своих отношений с родиной. В духе "люблю отчизну я, но странною любовью". У Гришковца максимально обезличенный герой вспоминает свое сибирское детство. Здесь персонаж то ли пиарщик, то ли журналист — в общем, фрилансер. Не обзавелся ни домом, ни семьей, но на путешествия денег не жалеет. (Кажется, сейчас это называется "бедный богатый". Или "богатый бедный"?) В каждой главе он отправляется в какую-нибудь поездку, вкратце описывает свои туристические впечатления, наскоро излагает свою концепцию истории этой местности или страны и парой трюизмов сравнивает чужеземцев с нашими ("Она такая, моя татарская страна. Много-много пространства. И совсем нет слов. Ни пути, ни истины, ни жизни"). Вообще, охота к перемене мест очень характерна для современной молодежной прозы — психологию зачастую подменяет география. У автора "Мертвых" вместо живых персонажей — Каир и Венеция, Дели и Нью-Йорк.

Впрочем, тут сравнение с Евгением Гришковцом, а также с другим ориентиром, Фредериком Бегбедером, который, кстати, появляется здесь в качестве персонажа, заканчивается. Безымянный автор "Мертвых" избавил свои признания от малейшей самоиронии (попытка пошутить в подзаголовке "Путеводитель на конец света" обернулась элементарной безграмотностью). Да и какая может быть самоирония, когда не обозначен сам рассказчик. Это даже не авторская проза, это готовая маска, образцы монологов для ровесников героя, жаждущих изобразить из себя современного Чайльд Гарольда. Несколько расхожих баек, худо-бедная концепция миропорядка. А без таковой куда ж сейчас деться молодому человеку?

Герой "Мертвых" всячески косит под лузера — самый, надо сказать, выгодный литературный типаж. Но не верьте ему, какой же он лузер! Нынешний 30-летний лузер получил блестящее университетское образование и работает по той самой специальности, которая у него прописана в красном дипломе. В "Мертвых" нам явлен совсем другой типаж — модный молодой человек, привыкший к комфорту и открытый для деловых предложений. Он наконец собрался с духом и сказал гудбай Америке, уже зажмурился и зажал нос, чтобы обняться с "немытой" Россией. Так что доброе утро, последний герой!

nobody01@inbox.ru. Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света. СПб.: Амфора, 2005