юбилей балет
В Кремлевском дворце состоялся гала-концерт в честь 80-летия Майи Плисецкой. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА уверена, что такого балетного вечера в мире еще не бывало.
Запускать публику в Кремль начали еще в полшестого, и те, кто позаботился прийти заранее, избежали большого стресса. Неискушенные же зрители, прибывшие незадолго до указанных в билете 19.00, напоролись на гигантскую очередь, запрудившую весь Александровский сад. Штурм Кутафьей башни рисковал стать Ходынкой. Без десяти восемь гала таки начался, но еще долго в темноте арьергардные зрители рыскали по залу, сгоняя со своих мест находчивых безбилетников.
Поздравительный концерт был упакован в обертку "Дон Кихота" — благо этот дивертисментный балет позволяет всякие вольности. Режиссеры-постановщики Алексей Ратманский и Дмитрий Черняков сохранили декорации и общий ход событий, радикально сменив начинку сцен. Почти без изменений сохранилась только первая — "На площади Барселоны". В "Таверну" определили любовные дуэты разных времен и стран, а также испанского "принца фламенко" Хоакина Кортеса; "На мельницу" к цыганскому костру отправили казачий полк ансамбля Александрова и вариации советских времен из репертуара юбилярши в исполнении прим Большого театра; во "Сне" Дон Кихоту привиделись шаолиньские монахи; а финальный парад состоял из классического па-де-де и вариаций гостей из разных стран и был увенчан выступлением самой Майи Плисецкой.
Такую сюжетную схему можно было вычитать из программки, но реальные события развивались совершенно непредсказуемо. В первой сцене на пол рухнула одна из трех Китри — забавная кубинка, шлепавшая пуантами, словно домашними тапочками. После ее дефективно-уморительной вариации то же самое на гигантском экране ураганно станцевала молодая Плисецкая. Полумертвый зал взорвался овацией, на сцену вышла именинница в очередном сногсшибательном платье от Кардена и в микрофон провозгласила, что сейчас публика увидит, каким бы мог быть старинный "Дон Кихот" в современной обработке. Тут в чистенькую толпу балетных "испанцев" врезались брейк-дансеры из группы Da Boogie Crew — в спортивных штанах, растянутых майках и лыжных шапочках — и под оптимистичную музычку "Сегидильи" забацали свои сумасшедшие "геликоптеры" и "солнышки", причем Майя Плисецкая хлопала им с непритворным восторгом.
Самой искренней в "Таверне" оказалась любовная сцена Манон и кавалера де Грие в исполнении премьеров Королевского балета Великобритании Алины Кожокару и Йохана Кобборга — крошечная румынка и горячий датский парень целовались так самозабвенно, словно не замечали, что при этом танцуют один из труднейших дуэтов мирового балетного репертуара. Самой стильной балериной выглядела выпускница московской Академии хореографии Полина Семионова, которую в Берлине отшлифовали до уровня мировой звезды: вместе с партнером Артемом Шпилевским она превратила довольно банальный дуэт Уве Шольца — очередную вариацию на вечную тему "хочу, но не могу" — в маленькую энциклопедию чувств и оду классическому совершенству. Но всех балетных посетителей "таверны" уел Хоакин Кортес, устроивший собственный концерт внутри юбилейного гала. С собственными музыкантами и на собственной маленькой акустической сцене он вдохновенно пек импровизацию за импровизацией, высекая искры сапатеадо, устраивая бой быков с приспособленным под мулету собственным пиджаком, по-эстрадному дирижируя публикой и не обращая внимания ни на скудеющие аплодисменты, ни на одинокий вопль "Basta!". Обессилев, неистовый испанец вывел на сцену Майю Плисецкую и шутя сделал с ней пару па. И тут началась настоящая коррида. Уперев глаза в переносицу партнера, 80-летняя балерина приняла вызов: притоптывая серебряными каблуками, плетя руками испанские вензеля, она устроила Хоакину Кортесу такой перепляс, что бедный испанец уж не чаял его закончить: и руки партнерше целовал, и на колени становился, а потом просто стащил с ног башмаки и презентовал юбилярше. Ничуть не обескураженная Майя Плисецкая, гордо помахивая добычей, будто завоеванными в честном бою ушами быка, торжествующе удалилась с арены.
Второй акт начался отлично подобранной фотохроникой о том, как год за годом высокие официальные гости СССР посещали Большой театр, смотрели неизменное "Лебединое озеро" с неизменно неофициальной Майей Плисецкой. Киноряд подкрепляли живые вариации балетных героинь той эпохи, но испытание временем выдержала разве что Лауренсия в исполнении Марии Александровой. Абсурд соцреализма сменился чистейшим абсурдом. Под мурлыканье музыки Минкуса на фоне задника с Гималайскими горами стройные шеренги шаолиньских монахов в буйно-оранжевых одеяниях продемонстрировали свои сверхчеловеческие умения: закладывали ноги за уши, кувыркались только что не на ноздрях, выпрыгивали на пару метров вверх и рушились спиной на пол, а в идиллическом финале поломали о головы толстые дубины.
Последней феерией вечера стал танец билетерш на музыку амурчиков, сорвавший самые бурные аплодисменты (исключая выступление самой героини вечера). Для постановки отобрали самых почтенных и полных дам, и как же изящно и артистично дефилировали эти хранительницы театральной истории с корзинами цветов в руках! На фоне этого уникального шествия померкло и многократно виденное па-де-де из "Дон Кихота", и последующие вариации в исполнении отборных артистов. Завершило вечер обещанное выступление Майи Плисецкой в бежаровском номере "Ave Майя!" — на мой взгляд, слишком траурном для праздничного бурлеска, растянувшегося на четыре часа. Публика орала, балерина бисировала, в соседнем ряду рыдал постаревший Патрик Дюпон — один из многочисленных партнеров Майи Плисецкой, этуаль и экс-худрук Парижской оперы. И ни одно правительственное поздравление не омрачило этого всенародного братания.