Вчера в Доме архитектора были подведены итоги конкурса Московского союза архитекторов на лучшую постройку и проект года. Хотя конкурс не был представительным, а работы не отличались высоким уровнем, жюри назвало имена лауреатов.
В ходе обсуждения жюри честно старалось сохранять трезвость и оптимизм, однако ни количество (два с половиной десятка), ни качество представленных работ, ни тем более размер премиального фонда (150 тыс. руб.) этому не способствовали. В лидеры были отобраны три постройки, у которых жюри смогло найти хоть какие-то архитектурные достоинства. Правда, роскошный жилой комплекс на Ленинском проспекте (Моспроект 1, мастерская Якова Белопольского) был снят с обсуждения, так как премию московского союза вряд ли разумно вручать турецкой строительной фирме, возводившей объект.
Дворец культуры в Череповце (архитекторы Галина Савина и Наталия Брова), удостоенный первой премии, являет собой вполне достойное произведение — оригинальный объем, нестандартная планировка, красивые интерьеры, трогательные архитектурные затеи, например, мотив фасадной башенки, повторяющийся в оформлении интерьеров. Двадцать лет назад эту работу сочли бы новаторской.
Второй лауреат конкурса — пристройка к административному зданию УКСа МИДа (автор проекта Сергей Соколов), возведенная в переулке Аксакова, оказалась не только грамотной, но и современной работой, хотя лишь тактично имитировала основное здание — доходный дом начала века. К сожалению, достоинства пристройки ограничились фасадом, внутренняя планировка оказалась абсолютно бесхитростна. Тем не менее, эта постройка являет собой редкий пример бережного отношения к исторической среде города, в котором сложилась уникальная практика возводить нечто малотактичное по отношению к зодчеству предков. Как когда-то заметил Александр Раппапорт, советские архитекторы действовали в исторической части Москвы, как дантисты, ставящие на место выпавшего зуба протез в форме телевизора или цветочка.
Что касается конкурсных проектов, то при их обсуждении жюри не в состоянии было сохранить даже видимость энтузиазма. Все же нехотя оно присудило четыре диплома. В прежние времена ситуация была иная и подтверждала предание, что трагедия советского архитектора заключалась в том, что он хорошо проектировал то, что строители не в состоянии были построить: на конкурсах проекты были, как правило, много интересней реализаций. Ныне положение, казалось бы, должно кардинально измениться — строить хорошо можно, с этим неплохо справляются те же турки, а проектирование "в никуда" потеряло смысл. А мастерские и институты по-прежнему множат нереализованные проекты — заказчики то молниеносно разоряются, то спешно перепродают права на аренду, то теряют силы в изнурительном марафоне подписания необходимой документации у городских и районных властей. Архитекторы, занятые поисками новых заказчиков и выбиванием денег за уже сделанную работу, не находят времени и желания оформлять проекты на конкурс, который будет доступен лишь горстке профессионалов, имеющих пропуск в здание Дома архитекторов.
В такой ситуации конкурсы Московского союза теряют всякий смысл, денежная премия — эфемерна, а престиж и профессиональная репутация, видимо, никого не волнуют. Кто-то уже находится в обойме модных архитекторов, имеющих выход на богатого клиента, кто-то сохраняет правительственные связи и стоящие за ними надежды на иностранных инвесторов. Цивилизованный проектный рынок как-то не собирается складываться. Похоже, что до тех пор, пока профессиональная репутация напрямую не будет связана с получением престижных заказов, он так и не сложится.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА