советник президента по экономическим вопросам
"Снижайте налоги и госинвестиции — и вы получите рост"
— Вы всегда выступали против любого раздувания бюджетных расходов. Значит, и идея выделить инвестиционный фонд в качестве бюджета развития для реализации инфраструктурных проектов вам не нравится?
— Инвестиционный фонд — это не бюджет развития, это одно из наиболее эффективных средств разрушения российской экономики. Поэтому, естественно, я не могу выступать за его создание и использование. Это просто пример из учебника — как быстрее добиться остановки экономического роста. Я уже неоднократно показывал на графиках, что увеличение цены отсечения, то есть увеличение объема использования средств от экспорта нефти внутри страны, в том числе и через увеличение госрасходов, приводит к сокращению темпов роста промышленности.
Что, у нас до 2004 года, то есть до создания резервного, а затем стабфонда, не было госрасходов на инфраструктуру? Инфраструктура может и должна создаваться за частные деньги, частными инвесторами.
— Получается, что создание любого государственного бюджета развития ведет к закапыванию денег. Как же активизировать экономический рост?
— Во-первых, необходимо продолжать отсекать основную массу нефтяных денег в стабфонд, его цель не инвестиции. Он должен позволить российской экономике работать. Просто работать. Чтобы она не встала. Сейчас доля нефтяной промышленности во всем промышленном производстве растет вслед за повышением реального валютного курса, а удельный вес обрабатывающих отраслей неизбежно сокращается. Потому что уровень издержек определяется текущим уровнем реального валютного курса. Если реальный курс продолжит повышаться, то в конечном итоге у нас, кроме нефти, газа, возможно, цветных металлов и еще одной-двух отраслей, ничего не остается. Дальше заводы закрываются, а граждане садятся на субсидии и пособия из госбюджета — ведь в нефтянке столько рабочих рук не нужно. Что происходит в стране, где граждане обращаются к государству только с одной просьбой: дай, дай, дай, с этикой, с правилами поведения, с гражданским обществом и политической ситуацией, я даже обсуждать не хочу.
Во-вторых, необходимо снять ограничение на использование частного капитала, частных инвестиций. В инфраструктуре, в добыче нефти, в любой другой сфере. В том числе и путем снижения налогов.
— Но если снижать налоги, то сократятся бюджетные доходы. Может быть, потери компенсирует стабфонд?
— Нет. Во-первых, не все доходы от нефти идут в стабфонд. Во-вторых, когда экономика растет (а при правильной экономической политике она будет расти), то растут и доходы. Причем не только нефтяные доходы. Так что стабфонд здесь ни при чем. Например, в Казахстане, где госрасходы и налоги по отношению к ВВП вдвое меньше, чем у нас, темпы экономического роста почти в два раза выше. Соответственно, и темпы повышения благосостояния граждан гораздо выше.
— Какой, по-вашему, должна быть цена отсечения нефтяных доходов в стабфонд?
— Цена отсечения определяется как долгосрочная равновесная цена товара. В данном случае нефти. Но надо определить долгосрочность. Некоторые считают, что долгосрочность — это последние три недели или последние три месяца. Другие говорят, что это десять последних лет. Я считаю по-другому. В ноябре 1973 года в результате установления государственной монополии стран ОПЕК на значительную часть нефтяных ресурсов мира появился управляемый нефтяной рынок. В результате динамика и колебания цен на нефть с ноября 1973 года радикально отличаются от динамики и колебания цен на любые другие товары. Цены на нефть подвержены влиянию не только и не столько рыночных сигналов, сколько административных решений. При этом в течение 30 лет страны ОПЕК практически не инвестировали в добычу и в транспортировку, а мировой спрос за это время увеличился приблизительно на 60%. В результате сейчас на нефтяном рынке мы наблюдаем взлет цен. То же самое происходило в советской экономике, когда спрос граждан увеличивается, а Госплан не принимал решений об увеличении инвестиций. Проблему можно решить только одним способом — ликвидацией плановой системы в нефтяной отрасли в мировом масштабе.
Таким образом, искусственные, вздутые цены на нефть с ноября 1973 года по сентябрь 2005 года не могут быть взяты за оценку цены отсечения. Если смотреть цены в условиях свободного рынка, то, согласно расчетам, $16-17 за баррель в нынешних ценах является средней ценой, которая наблюдалась в течение длительного времени. Она, очевидно, является равновесной. Можно ориентироваться и на минимальную цену, тогда цена отсечения получится $10-12 за баррель. Можно выбирать. В любом случае цена отсечения не должна превышать $18 за баррель. Все, что сверху, создает дополнительные риски для бюджетной системы страны, потому что принять бюджетные обязательства по высокой цене легко, а вот вернуться к более низкому уровню, отказавшись от этих обязательств (если цены на нефть упадут), очень тяжело. Надо думать о долгосрочных перспективах.